Вексель судьбы. Книга 2

Шушкевич Юрий

— А разве предсказание будущего возможно?— перебил меня Сталин.— Вы действительно верите, что действия или бездействия, ошибки и озарения тысяч и миллионов людей, в том числе ещё не родившихся, могут быть кем-то предсказаны и записаны наперёд?

— Честно сказать - не знаю. Конечно, индивидуальные поступки не могут быть предсказаны, но могут быть предсказаны общие тенденции, опирающиеся, в том числе, на законы экономики…

— Чушь! Собачья чушь! Какие законы экономики - кто мог знать за тысячу лет, какая будет сегодня эта экономика?

— Но что же тогда там могло быть?

— Что могло быть?

Да то, что лучше любых предсказаний управляет людьми!

— Но что же это?

— Что? Закрытые тайные сведения, по современному - компромат! Деликатная информация о правящих династиях и крупнейших феодальных домах Европы - кто занимался кровосмешением, кто преступил против естества, кто общался с дьяволом!.. Короли, сеньоры, епископы и понтифики - все сильные того мира, одним словом. Компромат лучше любой клятвы и присяги держит людей на коротком поводке, включая их потомков, в том числе и весьма далёких. За то, чтобы обелить династические хроники и почитаться святыми там, где впору крушить надгробия осиновыми кольями, люди во все времена были готовы отдавать любые деньги и соглашаться на любые преступления… Будущим проще управлять, чем предвидеть! Старая ветхая власть вся, без остатка, покоится на мифах, и именно ниспровержение этих мифов являлось главнейшей задачей революции…

Сталин замолчал. Он был явно возбуждён и дышал отрывисто и тяжело.

Я был обескуражен неожиданным поворотом его мысли.

— Да, интересное предположение,— поспешил я с ним согласиться.— Тогда, выходит, Наполеон рыскал по Египту и шёл в Россию с целью использовать этот компромат не столько во имя процветания Франции, сколько для ниспровержения ненавистных ему европейских монархий?

— Возможно,— ответил Сталин,— ведь из второго с неизбежностью следовало бы первое. Допускаю, что в записях, оставленных тамплиерами, и по русским древним родам тоже могло содержаться нечто нелицеприятное, во избежание огласки чего при Александре III с французами был достигнут взаимовыгодный компромисс.

— И опасные бумаги навсегда опустились в подвалы государственного банка Франции,— подыграл я ходу его рассуждений.— А их ценность перешла в векселя, на которых по прихоти судьбы взросла и поднялась финансовая система Запада.

— Это уже ваш вопрос, товарищ Гурилёв, и меня он волнует менее всего. Но почему всё-таки Россия? Не могли же они привезти нам своё добро за просто так?

— Но ведь вы же сами уже ответили на этот вопрос, товарищ Сталин,— они предвидели для России какое-то особое будущее! Правда, это утверждение расходится с вашим тезисом, что будущим проще управлять, чем предвидеть.

— Не перевирайте! Я говорил, что особое будущее России могли предвидеть религиозно одарённые византийцы, но никак не западные плутократы… Думаю, что причину решения французских тамплиеров объединить их так называемую казну с Гробом Господним следует искать в другом… Храмовникам во что бы то ни стало требовалось уйти из под опеки Рима, а лучшим способом для этого было создание нового государства. Дряхлая Византия дышала на ладан, а северо-западная Русь, так и не завоёванная Ордой, имела все предпосылки, чтобы сделаться мощным центром нелатинского Нового Запада, который тамплиеры, по всей видимости, и пытались на наших землях учредить. Что вы, как историк, думаете?

— Это

не совсем вопрос истории, товарищ Сталин. Свою роль в желании объединить две выдающиеся ценности могли сыграть восходящие к Меровингам общие династические корни Рюриковичей или даже то, что именуется “загадочной русской душой”.

— Бросьте, не существует никакой загадочной русской души! Есть только нравственный закон и личное понимание правды. Династические корни - тоже блеф, ибо от Адама все люди - братья. Реально и доказуемо лишь желание наших западных родственников использовать нас и нашу землю в своих интересах. Для каждого века они готовы придумывать свой особый миф, заставляющий нас поверить в близость с ними и пойти на очередные жертвы. Разве не так?

— Да, это именно так,— согласился я.— Но с другой стороны, положение России делает нас привычными к подобным союзам и разводам. Маятник истории перемещает Россию между Западом и Востоком то в одну, то в другую сторону, и так будет всегда.

— Я бы тоже хотел, чтобы так было всегда,— ответил Сталин, подойдя ко мне практически вплотную и глядя мне прямо в глаза.— Только у меня есть сильное предчувствие, что после всех ваших непостижимых действий, товарищ Гурилёв,- я имею в виду устроенное вами сожжение долговых бумаг и взрыв особняка с банкирами,- при ближайшем смещении маятника в сторону Запада Россию захотят уничтожить. Просто уничтожить - окончательно и навсегда.

— У вас имеются основания так думать?

— Я верю своему предчувствию, которое ещё никогда меня не обманывало. Подумайте над тем, что я вам сказал, ведь это - очень серьёзно.

Замолчав, Сталин отошёл на несколько шагов и вновь извлёк из кармана трубку, которую по-новой принялся теребить в пальцах, словно набивая табак.

— Какое скверное это место,— поморщившись, выдавил он из себя.— Здесь нет не только огня, но даже и табачной понюшки! Незадолго до ухода врачи почти убедили меня оставить привычку курить, поскольку она, по их мнению, вредит сердцу - ну а здесь-то ничему уже не навредишь, кури на здоровье - ан нет! К тому же электрофон, подаренный Черчиллем, не работает без электричества, которое сюда тоже не подведено…

Я не был готов к ответу - только слегка кивнул, желая выразить своё сочувствие. Более всего мне хотелось, чтобы этот сон - если, конечно, это был сон, а не моя собственная новая реальность,- поскорее бы прекратился, и я вернулся бы в мир, в котором есть электричество.

Однако вновь ощутив на себе парализующий взгляд Сталина, я постарался его утешить.

— Не печальтесь слишком уж сильно,— ответил я, кивая на пустую сталинскую трубку.— В том мире, откуда я пришёл, со следующего года табак также запретят.

— В самом деле? Почему?

— Все считают, что курение - чрезвычайно вредно для здоровья, а люди должны жить долго.

— Жить долго - какая глупость! Надо думать прежде всего о том, чтобы жить полно, красиво и дышать открытой грудью… По себе знаю, что нет ничего хуже, чем долгожительствовать в тюрьме, когда жизнь превращается в прозябание… Жаль, что здесь нет Власика [Н.С.Власик (1896-1967) - генерал-лейтенант, начальник охраны И.Сталина в 1927-1952 гг (прим. авт.)].

С этими словами он спрятал пустую трубку обратно в карман, и на его лице поступила гримаса недовольства.