Вексельное право
Шрифт:
– Скажите по совести, Демидов, вы настоящий Демидов, князь Сан-Донато?
– Да, настоящий. Потомок тех самых Демидовых, и на сей раз играл под своей настоящей фамилией. Ну-с… А что касается княжеского титула, то он ведь не жалованный, не родовой, а купленный еще прапрадедом, и не потомственный. Так что я по-настоящему из самых доподлинных купчишек, а вот реквизит мой вправду подлинный, демидовский, в том числе и бриллианты. Они были вывезены из Франции кем-то из предков, но их украли, и фирма ТЭТА – слыхивали про такую? – изготовила дубликаты драгоценностей
ЛЮБОВЬ И МЕШКОТАРА
Шел тысяча девятьсот тридцать первый год…
Однажды секретарь Крайрозыска принес мне пухлое дело. « О хищении мешкотары кладовщиком конторы Заготзерно Свиридовым П. И. », – прочитал я безо всякого интереса. Всего-навсего статья 162, п. «д» Уголовного Кодекса.
– На доследование, – сказал секретарь. – Начальник велел предупредить: очень серьезное дело. Так что благодари за оказанное доверие и – начинай срочно.
– Мешкотара – серьезное? Что вы, оба – не выспались, что ли?
– Мое дело маленькое. Расписывайся! А между прочим, краевой прокурор интересуется.
– Гм… Не было печали!
Какой следователь любит «чужие дела»! Да еще с надзорным производством в прокуратуре. Кто-то напортачил, а ты, изволь, отдувайся за чужой грех.
На обложке первого тома – лиловый штампик: «Арестантское».
– Один человек в домзаке. Зачислили за нами…
– Спасибо!..
– Не на чем! Читай себе на здоровье! – И секретарь ушел.
Нехотя я стал перелистывать двухтомник. Добрался до обвинительного заключения:
«… На основании изложенного гражданин Свиридов Петр Иннокентьевич, рождения тысяча восемьсот девяносто восьмого года, имеющий низшее образование, беспартийный, женатый, ранее, со слов, не судимый, обвиняется: в том, что, состоя в должности кладовщика базисного склада Заготзерно, систематически расхищал имевшуюся у него на подотчете мешкотару и таким образом похитил всего… »
Ого! Две тысячи мешков! А, впрочем, что такое – две тысячи мешков? Две тысячи по четвертаку, по двадцать пять копеек – «казенная» цена – это пятьсот рублей. Ну, допустим, сплавил по базарной цене – сорок копеек мешок, – тогда восемьсот. Зарплата кладовщика, материально ответственного, триста рублей.
Охота же администрации Заготзерно возбуждать уголовное дело! Начет на зарплату, иск – и вся недолга. Подумаешь, мешки! Взыскали бы стоимость, выгнали воришку, и дело с концом. А теперь, изволь, копайся!..
На последнем листе печать краевого прокурора и резолюция:
« Направить
Подумать только: «умонастроения»! А в анкетных данных протокола допроса записано: «образование – два класса начального училища»…
Обыкновенный, малограмотный недоучка.
Ба! Да ведь и недостача-то по складу погашена: к делу приобщена квитанция о внесении в кассу пятисот сорока трех рублей. Чего это начальство так взъелось на этого воришку?
Вызвал Свиридова из тюрьмы. И удивился.
Каждая профессия оставляет свой отпечаток на внешности человека. Кладовщик в те времена – это обычно такой живчик средних лет с начинающимся брюшком и низкорослый. У него бегающие глазки и точно рассчитанные движения, и всем своим видом он как бы спрашивает: «Ну-с, что требуется? О чем пойдет речь?» Это – один тип. И второй – флегматичный, безбородый старикан с ревматическими пальцами, перепачканными химическим карандашом, и в очках, скрывающих глаза, уже выцветшие от долгой, но бессодержательной жизни.
Но Свиридов не походил ни на того, ни на другого.
Передо мной стоял чисто выбритый, высокий брюнет, красавец с густыми вьющимися волосами и черными подстриженными усиками: видать, и в тюрьме следит за собой. Глаза его смотрели на меня прямо и внимательно, не было в них ни обычной настороженности, ни угодливости.
– Садитесь, Свиридов! Ваше дело обращено на доследование и поступило ко мне.
– Знаю…
– Я не в восторге от нашей встречи. Как это вас угораздило? Уж если падать, так с высокого коня, а вы…
– А я не падал. Ни с «высокого», ни с «низкого»…
– Как это понимать? Не признаете себя виновным?
– Как вам сказать… Прочитайте на листе дела сто первом… Вот-вот, здесь…
«… Использование мешкотары на складе носило обменный характер. К нам приезжало много колхозников и на скл аде всегда вертелось множество сторонних людей, особенно весной и осенью. При отсутствии в Заготзерне контрольно-пропускной системы похитить тысячу и более мешков не составляло особых затруднений… »
– Так! Следовательно, не признаете себя виновным? Спрашивается: зачем же вы уплатили стоимость недостачи – пятьсот рублей с лишним? Если уже следовать логике, оплата – есть признание вины.
– Деньги не я внес, а моя жена, без моего согласия. Вы взгляните на квитанцию – там не моя фамилия…
Да, правильно: деньги уплатила Е. Логинова.
– Вы что ж, с женой под разными фамилиями живете?
– Да. Она под девичьей.
– А почему?
– Ну, это к делу никакого отношения не имеет.