Велесова ночь
Шрифт:
— Господи, да сколько же их там? — проворчал шеф, вжимаясь в стену справа от двери. — Закопались, как турки под Измаилом.
Я насчитал дюжины полторы человек, засевших за сваленными в самый центр зала креслами из алого бархата. Но стреляли они так ловко и сердито, будто их было чуть ли не втрое больше. Пули уже оставили несколько тел прямо напротив входа и теперь норовили добраться и до нас, понемногу сгрызая каменные углы проема.
— Не высовывайся. — Я загнал в «браунинг» последний магазин. — Дождемся тяжелой артиллерии.
—
Он снова ударил огнем, но на этот раз куда слабее, чем раньше — похоже, Талант уже почти отработал свое и готовился вот-вот погаснуть. Я не стал дожидаться, пока старик устанет окончательно, нырнул под хлеставшую через двери струю пламени и бросился вперед, стреляя на ходу. Шеф бросился за мной, а за ним последовали и остальные. На мгновение в дыму мелькнуло перекошенное от злобы лицо Дельвига, а потом кто-то налетел справа, сбивая с ног.
Я дважды выстрелил в упор, спихнул обмякшее тело на пол и кое-как перевернулся, чтобы высадить остатки магазина в темные фигуры за укрытием. Воздух вокруг наполнялся огнем, свинцом и мощью Таланта, пули без разбора кромсали плоть, впивались в позолоту и крошили драгоценный малахит, от грохота закладывало уши…
И вдруг все закончилось. Стрельба прекратилась, будто у всех вокруг разом закончились патроны, и в тишине раздавались только стоны раненых и какое-то странное постукивание. Обернувшись, я увидел кавалергарда, который зачем-то до сих пор пытался ползти на локтях, волоча за собой пробитые пулями ноги.
А его товарищи остались лежать без движения — проигравшие, но так и не сломленные.
— Вот и все… кажется, — выдохнул Горчаков, возвращая себе человеческий облик. — Покои его величества за этой дверью.
Этого он мог и не объяснять — мы все зазубрили план дворца еще несколько дней назад. Наверняка каждый из титулованных господ, уцелевших при штурме, мечтал первым ворваться в обитель государя и положить сражению конец. Но на этот раз всех опередил шеф: он без лишних слов прошагал через изуродованную гостиную и взялся за ручку.
Не слишком торопясь, но так быстро, что я едва успел схватить его за плечо.
— Стой, болван! — прошипел я сквозь зубы. — Хочешь, чтобы тебя пополам разрезало?
Что-то определенно было не так. Я чувствовал где-то за стеной сильного Владеющего, но проснувшийся вдруг дар предвидения намекал на неприятности… несколько иного рода. Впрочем, осторожность в любом случае уж точно не была лишней: Иван мог прожечь глазами даже металл, а уж человеческое тело без труда изрубил бы в капусту.
— Вы правы, друг мой. — Горчаков подтянул пояс невесть откуда взявшегося плаща. — Давайте лучше я — вряд ли кто-то станет жалеть о дряхлом старике.
С этим я, пожалуй, мог бы поспорить. Как и все остальные. Шеф тут же нахмурился и заступил его светлости дорогу. Кто-то из «георгиевцев» выругался, благородные господа тут же принялись спорить, кому именно
А Дельвиг спорить не стал — просто шагнул вперед и, негромко щелкнув ручкой, первым зашел в императорские покои.
И тут же застыл, раскрыв рот, будто увидел перед собой что-то пострашнее грозного монаршего взора, готового жечь и карать подлых изменников.
— Господь милосердный… — тихо пробормотал Горчаков, заглядывая ему за плечо. — Что это вообще такое?..
Глава 37
— Не имею ни малейшего представления. — Я осторожно отодвинул Дельвига и зашел в комнату, стараясь на всякий случай держаться поближе к стене. — Однако будьте внимательны, судари. Все это слишком напоминает ловушку.
Иван сидел на стуле прямо напротив двери, облаченный в рубаху и просторные штаны из темной ткани — самый обычный домашний костюм, который у сильных мира сего и рядовых граждан отличается разве что тканью и качеством выделки. Глаза и почти половину лица его величества закрывала широкая черная повязка, однако я даже на мгновение не усомнился, что передо мной не какой-нибудь придворный или кавалергард похожей наружности, оставленный в комнате изображать жертву, а именно он — император Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Казанский, Астраханский, Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая.
Все, кто уже успел заглянуть через наши с Дельвигом плечи, наверняка узнали статную фигуру императора, крепкий подбородок и темную шевелюру с уже наметившимися несмотря на юный возраст залысинами. А Владеющие не могли не почувствовать Талант. Могучий, озлобленный и изо всех сил рвущийся наружу. Голова Ивана дергалась во все стороны, а ткань повязки уже вовсю дымилась, едва сдерживая мощь скрытой в закрытых глазах родовой артиллерии.
Государь гневался изо всех монарших сил, однако поделать ничего не мог: толстые веревки крепко притягивали его конечности к стулу, а кляп во рту не превращал любые попытки заговорить в бессвязное, мычание.
В котором, впрочем, угадывалось что-то сердитое, емкое и совершенно не подобающее венценосной особе.
— Что все это значит? — Горчаков шагнул вперед и огляделся по сторонам, будто ожидая увидеть где-то в комнате затаившихся врагов. — Кто посмел?..
— Уж точно не господа кавалергарды. — Я взял протянутый шефом «наган» и ткнул стволом в сторону двери напротив. — Поглядите сами.
Со своего места Горчаков мог увидеть только ноги в начищенных до блеска сапогах, зато я обозревал всю картину целиком: где-то с полдюжины бездыханных тел на полу, облаченных в форму. Анфилада покоев его величества изрядно уступала размахом своей старшей сестре, объединившей парадные залы, однако просматривалась немногим хуже. Уходящая в глубину западного крыла вереница дверей выглядела так, будто кто-то прорывался через нее с боем.