Велетская слава

Каминский Андрей Игоревич

– Один из приближенных конунга франков захотел выслужиться, - сказал Сигфред, утолив первый голод, - герцог Эбурис, может, слышал о таком?

– Слышал, - кивнул Видукинд, - мерзостный нидинг, но неплохой воин.

– Может и так, - кивнул Сигфред, - так или иначе, Хаки он купил.

– Если он смог подкупить одногоярла, - медленно сказал Видукинд, - сколько еще могут прямо здесь, за этим столом таить предательство?

– Ты обвиняешь моих гостей? – с лица Сигфреда исчезло приветливое выражение, а меж столов раздалось угрюмое ворчание не тише, чем у грызущихся под столом псов. Сам Сигфред, впрочем, знал, сколь неискренним

может быть такое возмущение – не так уж давно он возвысился над своими собратьями и не всем нравилось, как ведет себя «выскочка из Хедебю». Будь тоХакон Рыжий, ярл богатой Уппокры, с лисьим личиком и хитрый как лиса же или молодой красавец, Виндар Златовласый, ярл Линдхольма и Химмерланда, кичащийся своим происхождением от древних кимвров или звероподобный Старкад Жестокий из Лейре, владыка древнего Хеорота - все они считали достойными править всей Данией. Но, никто из них, может и лелея про себя коварные замыслы, не позволил бы чужаку с юга, открыто обвинять их в предательстве - именно поэтому сейчас гневные возгласы ярлов пополам с угрозами, звучали вполне искренне.

Лишь один из сидевших за столом воинов не присоединил голоса к всеобщему возмущению, внимательно наблюдая за Видукиндом. Заметно моложе собравшихся, он, тем не менее, многих превосходил ростом и шириной плеч, а под острым, будто клюв носом, уже красовались роскошные усы. Он носил белую рубаху с красной вышивкой по рукавам и облегающие штаны из синего сукна. Поверх этих одежды был наброшен зеленый плащ,скрепленным золотой фибулой. Бритую наголо голову прикрывала шапка из волчьего меха, из которой выбивалась оставленная не сбритой светлая прядь. Волки, грызущие друг друга красовались и на золотом браслете, охватившем запястье, а на груди красовался медвежий зуб, окованный серебром.

– Любой из ярлов всегда может доказать, что я не прав, - сказал Видукинд, когда шум утих, - отправиться со мной в Саксонию и дать бой тем, кто хотел опозорить конунга данов, убив гостя под крышей его дома.

– Так и знал, что ты заговоришь об этом, - усмехнулся Сигфред, - я дал тебе убежище, Видукинд, но не помню обещания, что даны станут проливать кровь, чтобы вернуть тебе Саксонию.

– Этот поход не станет тебе в убыток, Сигфред, – сакс в упор взглянул в лицо дану, - или мало золота и серебра и рабов найдется в землях франков? Все это будет вашим.

– До земель франков слишком далеко, - подал голос ярл Хакон, - и охраняются они воинами, коих больше, чем людей во всей Дании. Только безумец станет ссориться с конунгом Карлом.

– Неужели тут никто не боится умереть на соломе?
– скривил губы Видукинд, - или ты, Хакон, слишком стар, чтобы сражаться с Карлом на его земле? Точнее – на моей.

– Если это твоя земля, почему ты пируешь за моим столом, пока Карл вырезает лучших людей Саксонии? – заметил Сигфред.

– Потому что я думал, что найду тут мужей, - отчеканил Видукинд, - воинов, готовых на все ради славы и добычи, равно которой не найдется нигде. Но если я ошибся и даны теперь дрожат перед королем франков…

– Не смей оскорблять конунга в его собственном доме!
– с места вскочил молодой воин в синем плаще и серебряным обручем в светлых волосах. Курносым лицом он походил на самого Сигфреда, если бы тот был лет на тридцать моложе.

– Нет воинов, лучше чем даны, - запальчиво заявил молодой человек, - настанет день – и твой Карл будет держать моему отцу стремя. Но и тогда, Видукинд, ты не будешь править Саксонией - она достанется нам – как и Фризия и земли ободритов, а может – и вся Германия! Готов ли ты стать подручным ярлом под рукой конунга Хедебю?

– Я готов на все лишь бы спасти свой народ от истребления, а наши святыни - от поругания, - парировал Видукинд, - и лучше датский конунг, чем король франков. Но ты, этелинг, готов ли отвечать за слова или это все лишь пустая похвальба?

– Мой сын слишком

горяч, - Сигфред добродушно похлопал юношу по колену, - сядь Годфред, на твою долю еще хватит походов. А ты, Видукинд, неправ – никто здесь не боится конунга франков. Я бы и сам с радостью вырезал ему «кровавого орла». Но сейчас у меня есть дела поважнее – с месяц назад мой дядя Харальд, конунг Упсалы и Гаутланда, потребовал у меня дань сразу за несколько лет. Тогда я ответил, что приду к нему сам, но не с данью, а во главе величайшего войска, какое только видел мир. Тогда же я стал сзывать в Хедебю избранников Одина из Дании и из иных мест, - он кивнул на юношу в волчьей шапке, - дабы мы обрели славу и добычу во владениях дядюшки.

Восторженный рев множества глоток был ему ответом, кто-то из викингов застучал рогом по столу, а псы подняли оглушительный лай. Все были наслышаны о богатствах Бирки – торгового города, немалая часть податей с которого оседало в сундуках Харальда.

– Что же до тебя, Видукинд, – Сигфред подождал, пока утихнет восторженный гул, - ты можешь остаться здесь или отправиться с нами, - в нашем войске есть и саксы и фризы и воины из иных земель. А можешь вернуться в Саксонию – но уже один.

– Так я и сделаю, - бросил Видукинд, резко вставая из-за стола, - чем прозябать в изгнании, лучше погибнуть во славе со своим народом.

– Ты мог это получить, даже не являясь сюда, - пожал плечами Сигфред. Видукинд бросил на него злобный взгляд и вышел из зала. Сигфред усмехнулся и вернулся к своему пиру, громко смеясь над шутками своих гостей. Сидевший за столом скальд звучным голосом затянул воинственную песню, тут же подхваченную остальными ярлами.

Ночью в хоромах,

норны явились,

младу владыке

жребий судили:

ему сулили,

быть славным конунгом,

лучшим вождем,

его прозовут.

Сам Сигфред подпевал громче всех, с гордостью смотря на воодушевленного этой песней сына. За шумным торжеством все уже забыли о повисшем меж столбов мертвеце – лишь псы лизали лужи крови и, грозно рыча друг на друга, терзали вывалившиеся из спины казненного жуткие «крылья». В воцарившимся пьяном угаре никто не заметил, как Фрейдис и молодой воин с бритой головой обменялись быстрыми взглядами.

Когда темнокрылая Нотт накрыла город и Хедебю отошел ко сну, из дома конунга выскользнула фигура, кутавшаяся в длинную шаль. Украдкой оглядываясь по сторонам, неизвестный пробрался к хозяйственным пристройкам позади длинного дома. Изнутри раздавалось мычание и похрюкивание, тянуло резким скотным запахом.

– Ты здесь? – осторожно приоткрывая дверь, произнес нежданный гость.

– Да! – из темноты выросла высокая фигура и жена конунга, Фрейдис, прильнула к груди молодого воина. Увлекая женщину за собой, он завел ее внутрь, отвечая на жаркие поцелуи. Срывая друг с друга одежду, любовники опустились на ближайшую копну сена. Мужские губы и руки блуждали по пышному телу, лаская соски слегка обвислых, но все еще соблазнительных грудей. Язык ласкал дырочку пупка, потом скользнул ниже, коснувшись истекавшей влагой нежной плоти и Фрейдис, выгнувшись дугой, прикусила губу до крови, сдерживая готовый вырваться у нее стон. Ухватив ладонями лицо воина, она заставила его подняться выше, опрокидываясь на сено и разводя ноги, чтобы впустить мужчину в себя. Два обнаженных тела сплетались в неистовой пляске Фрейи, разбрасывая клочки сена и заставляя недовольно похрюкивать копошившихся в загонах свиней. Вот Фрейдис вскинулась, словно золотым покрывалом окутывая себя и своего любовника, распущенными волосами, прижавшись к широкой груди и всхлипывая от охватившего ее небывало острого наслаждения, пока молодой человек выплескивал семя в ее недра.