Величие и падение короля Оттокара
Шрифт:
(Приближаясъ к нему.) Во время танца вам дала я руку, И вы — наглец! — пожать ее посмели! Кто я? И кто вы сами? i
Цавиш
О, простите!
Королева
Так принято у вас чтить королеву? Будь я не так горда, чтоб мужнин гнев В своих делах мне призывать на помощь, Будь здесь, в Богемии, все, как у нас, Где обладает женщина правами, И голосом, и властью совершать, Что ей угодно, ибо королева Не попросту супруга короля,
Но повелительница, вы бы, сударь, Закаялись дерзить!
Цавиш
Прошу,
Королева
Теперь — простите! Дерзость поначалу, А после — низменное раболепство. Что прятали у статуи вы, сударь?
Цавиш У статуи? Да что же там?
Королева
Записка!
Цавиш
Записка, в самом деле!
Королева (камеристке)
Принесите! Камеристка приносит. Что там написано?
Цавиш
Почем я знаю?
Королева Вы спрятали ее!
Цавиш Я? Право, нет! Королева Когда я шла сюда.
Цавиш Но я здесь не был,
Я шел оттуда.
Милостивый боже, Иль я действительно сошла с ума? Деревья там? А здесь земля и воздух? Я видела! От вас я в двух шагах Была, когда вы прятали записку.
Цавиш
Коль вы сказали так, о королева, Пусть будет так, хоть это и не так.
Королева Что ж там написано?
Цавиш
Мечты пустые! Восторженной поэзии плоды!
Королева (камеристке)
Дай мне!
(Открывает записку и читает.)
«Прекраснейшей!» Какой наглец! Скорее спрячь свидетельство безумства!
(Бросает записку к его ноьам.) А вновь ко мне приблизиться посмеешь, Пусть дерзновенного король накажет.
Цавиш
(поднимает записку, стоя на коленях перед камеристкой)
Так знайте же, я вам давно служу, И грудь мою давно жгла эта тэйна; Сегодня я решаюсь вам открыться, И я погиб, коль гневаетесь вы.
(Встает и уходит.)
Королева Ха-ха-ха-ха! Какой смешной безумец!
Камеристка
Смотрите, госпожа, в одно мгновенье Какого рыцаря я обрела.
Королева
Он, думаешь, имел в виду тебя? Он на меня глядел все время, дерзкий!
Камеристка
Ах, все равно! Приятно хоть в мечтах У ног увидеть рыцаря такого!
Королева
Такого? Право, ты меня смешишь!
Камеристка
Во всей Богемии, о госпожа, Нет никого, кто с Цавишем сравнится Фон Розенбергом. Гордую осанку, Походку, благороднее манеры Вы видели не хуже моего. А что до мужества, он самый храбрый Из тех, кто рыцарем себя считает. К тому же, он ведь в Падуе учился И песни сочиняет и поет, Себе аккомпанируя на цитре.
Королева
Тем хуже!
Камеристка
Чем же хуже, госпожа?
Королева
Презрением и золотом платили Мы в Венгрии играющим на цитре.
Камеристка
У нас иначе. Много есть дворян, Что с трубадурами поспорить могут. А этот Цавиш звоном нежной цитры
Зачаровал сердца довольно многим. (Раскрывает
Послушайте!
Королева (садится) За это он ответит!
Камеристка (читает)
«Прекраснейшей». — Ну, что ж, я благодарна! «Рука, как снег..»
Королева
Рука, как снег? Где смысл?
Камеристка
Бела, как снег…
Королева (снимая перчатку и разглядывая свою руку) Я думаю, он руку не видал, Перчатку разве что.
Камеристка
(читает) «Рука, как снег, И все же жжет. .»
Королева топает ногой.
Что вам угодно, госпожа?
Королева
Читай же!
Хочу сказать: что хочешь, то к делай.
Камеристка «Рука, как снег, И все же жжет, Пылает взор, Но он как лед!»
О, пусть тебя он, вспыхнув, опалит! Из мести я хочу его замучить.
Камеристка
«Нет слаще губ, Да речь их зла, Хоть дышит грудь, Но — как скала».
Королева
Молчи!
Камеристка
«Смягчись же, грудь, Согрейся, взор, Рука. .»
Королева Я говорю тебе, умолкни!
Камеристка Нельзя мне, что ли, радоваться счастью?
Королева Впрямь дурочка сочла, что это к ней!
(Встает.) О, если б я могла уйти отсюда В родную Венгрию, в отцовский дом! Там я жила! Вольна была я мчаться Гуда, куда влекло меня желанье. Старик отец служил мне с восхищеньем, Служили мне князья, служила свита, Служили все мужчины королевства, Все, в ком огонь пылал, в ком сердце билось! Тут предложили мне поехать в Прагу, Где, объяснили мне, сидит король В расцвете сил, женатый на старухе, Ему нужна подруга жаркой крови, Такая же, как он, с горячим сердцем. Явилась я и увидала старца.
Да, старца! С побелевшей бородой! От ратных, скажешь, дел? Не все равно ли? И разве не ворчит он, как старик? И возразить ему нельзя! Ей-богу, Я не затем приехала сюда, Дабы безмолвствуя повиноваться! А остальные льстят, подачек просят, И пресмыкаются, и словно дремлют. Лишь Розенберг… он в Венгрии у нас Ходил бы, голову подняв высоко, Подобно храброму вождю куманов, Храбрейшему из рыцарей венгерских, Которого он мне напоминает. Но тот — веселый и отважный воин, Прямой в своих желаньях и поступках, А этот — робок, низменно покорен, И сам свое достоинство пятнает.
Слышны фанфары.
Что там?
Камеристка
Должно быть, кончился турнир, Вручают победителям награды. Пристало это делать королеве.
Королева Пришлют за нами. Дай-ка мне записку! При первом чтении она туманна.
(Берет записку.)
Камеристка Уже его величество король Со свитой возвращаются с турнира!
С Милотой и Фюлленштейном входит Оттокар. За ним господа и дамы, присутствовавшие на турнире.
Оттокар (сопровождающим его)
Коль он так хочет, пусть идет сюда! (Подойдя к Кунигунде.)