Величие
Шрифт:
Внутренний двор был похож на римский сад — там располагался бассейн, росли фруктовые деревья, по углам стояли фонтаны с питьевой водой. В этот двор выходили вытянутый зал и помещение для приёмов с колоннадой.
— Лучше бы остались у бассейна, — проворчал Костя, промокнув платком пот на лбу. — Не привык я к такой жарище. У воды полегче…
Нас разместили непосредственно в императорском дворце. Предоставили личные покои, снабдили приличной одеждой, накормили, организовали баню — вот здесь как раз пригодились турецкие традиции — и даже дали время немного прийти в себя.
Императорской семье все это время
Разумеется, ни о каких празднествах не могло быть и речи. Теперь империи предстояло погрузиться в траур.
Высокие и довольно узкие створки дверей из красного дерева медленно отворились, и перед нами предстал слуга в ливрее императорского Дома.
— Государь готов вас принять, господа, — тихо сказал он, и я заметил, что на его рукаве уже была повязана черная траурная лента.
Он жестом пригласил нас войти, и мы, не мешкая последовали за ним.
МИновав вытянутый расписной зал для торжественных приемов, мы оказались в куда меньшем квадратном зале с купольными сводами. Одна из стен была полностью застеклена, и сейчас эти двери были открыты и выходили в сад — ветер трепал черные полупрозрачные занавески.
Император принял нас, сидя за круглым столом на четыре персоны. На стеклянной столешнице блестел гранями графин с водой, в узкой вазе стояли две белоснежные лилии. Перед императором лежала толстая кожаная папка, набитая какими-то бумагами. Государь был облачен в черный костюм простого кроя, и под его глазами залегли тени. Он старался сохранять величественное спокойствие, но я чувствовал, что от него веяло болью, обреченностью и печалью.
— Приветствую, господа, — он выждал, пока мы раскланяемся и указал на стулья. — Прошу за стол.
Я немного замешкался, заметив Корфа. Шеф стоял у выхода в садик, и занавески скрывали его фигуру. Вальтер Макарович кивнул нам в знак приветствия, но не проронил ни слова и не сел вместе со всеми.
Когда мы расположились, повисла неловкая пауза. По-человечески хотелось спросить государя, как он держался, выразить поддержку, но… Это означало бы признание его слабости. Нет, уверен, ничего подобного он не желал слышать. Наоборот, лучшее, что мы сейчас могли ему дать — это держаться с ним по-прежнему. Смотреть на него так же, как и в предыдущие встречи.
— Итак, — Алексей Константинович открыл папку и взглянул на нас поверх бумаг. — Благодаря быстрой работе Тайного отделения у нас есть представление о том, что сейчас происходит в Петрополе. Вынужден констатировать, сбываются наши худшие прогнозы.
Мы вопросительно уставились на императора.
— Боюсь, моя сестрица решила, что теперь вся власть в ее руках, — вздохнул Алексей Константинович. — Что ж, она всегда была, пожалуй, излишне амбициозна, но… Но ничего подобного я от нее не ожидал.
— Она захватила власть? — округлила глаза Ирка. — Ваше императорское величество… Прошли сутки! Как можно было успеть…
— Ксения Константиновна установила единоличный контроль над Петропольским Великим Осколком. Теперь мы все
— Позвольте, я всего лишь перепривязала артефакт на себя, но он вас питает…
Император кивнул.
— Именно поэтому мы до сих пор кое-что можем, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что могли раньше. Как принято говорить? Остатки былой роскоши?
— Ваше вели… Милостивый государь, прошу, измените решение! — выпалила Ирка. — Заберите силу Великого Осколка! Мы справимся без нее. Если вы желаете, чтобы мы отправились в Петрополь и сражались за вас, мы пойдем. Всегда пойдем! Но вы не можете так рисковать. Вы сейчас уязвимы как никогда… Простите мою дерзость, но разве не вы, как правитель, должны идти впереди своего войска? Разве не на вас все надеются? Почему вы не хотите сейчас принимать силу и командование?
Блин, за такие вопросики можно было угодить в Сибирь — и это если повезет. Я поперхнулся и осторожно пнул Ирку по ноге под столом. Впрочем, прозрачная столешница не скрыла от государя этого жеста, и он впервые за встречу улыбнулся искренне, словно это его позабавило.
— Ох, Ирина Алексеевна, — покачал головой государь. — Теперь я понимаю, почему о вас так отзывались преподаватели и наставники. Фамилия у вас немецкая, а вот дерзость и правда романовская. Есть простое объяснение тому, почему я не считаю правильным вести бой сам. Я не воин, господа. Моя специализация — целительство. Именно поэтому удалось так хорошо настроить работу Великого Осколка на исцеление — у меня наконец-то получилось найти нужную конфигурацию.
Но разве императоров не развивали всесторонне? Да и силы в Осколках у Романовых было столько, что достаточно лишь одного желания, дабы стереть врага в порошок. Разве это не было аргументом?
— Увы, мои дочери тоже унаследовали созидательные наклонности. Старшая и средняя — целительницы, а младшая — артефактор. Всех нас, разумеется, обучали искусству боя и ментальным практикам, но…
Император кивнул Корфу, приглашая того вступить в беседу.
— Дело в том, что Великая княгиня Ксения Константиновна — боевик, — пояснил шеф. — Чистейшая боевая специализация. Редкой чистоты. Сейчас, когда Великая княгиня завладела силой всего Петропольского Осколка, она стала слишком опасным противником для государя и его детей. И единственная из оставшихся в живых потомков, к помощи которого мы можем обратиться — это ты, Ирина.
— Потому что я менталистка, — мрачно отозвалась девушка. — Согласна, от этого гораздо больше пользы, да и боевыми навыками я обладаю на сносном уровне. Но прошу помнить, что у меня мало опыта. Чрезвычайно мало!
Как же она не хотела в это лезть, и я прекрасно ее понимал. Свались мне на голову сила этого булыжника, пожалуй, тоже пытался бы всеми силами отпинаться. Но не вышло. Приказ есть приказ. Особенно если тебе его отдает сам государь.
Шеф указал на нас с Костей.
— Для этого у тебя будет поддержка Соколова и Денисова. И еще ряда доверенных лиц, в чьей преданности мы уверены. И все же, если бы дошло до сражения один на один, никто, кроме тебя, попросту не сможет выстоять. Смог бы Михаил, — Корф кивнул на меня, — Но ему предстоит долго восстанавливаться. Не факт, что он успеет.