Великая битва у Малого пруда
Шрифт:
— Расскажешь всё как было.
— Тебе легко говорить!
— Вовсе не легко, я же твой друг…
— Вижу я, какой друг! Я бы ради тебя в пруд бросился, а ты готов бежать и рассказать Владу, что у меня галстук порвался.
— Я бы тоже мог броситься в пруд ради тебя, но, если Влад спросит меня, что с твоим галстуком, я скажу.
— Скажешь?
— Скажу!
— Честное слово?
— Честное слово.
— Я ещё раз спрашиваю тебя: честное слово?
— Честное пионерское!
Петрикэ
— Теперь мне ясно, что ты за друг!.. Так знай же, что грош цена твоей клятве! Знай же, что ты ябеда, а я дурак, что поверил тебе и рассказал всё. Я ухожу и даже не прощаюсь! Оставайся со своей собакой и клянись ей!
И, не дожидаясь ответа Санду, Петрикэ круто повернулся и быстро зашагал прочь.
…Сколько так просидел Санду на пне, поглаживая Топа и глядя на пруд, он и сам не мог бы сказать. Наконец он поднялся и пошёл в адмиралтейство. Там сел за стол и написал:
«Приказ номер два.
Мы, адмирал Александру Дану, приказываем: вплоть до новых распоряжений прекращается всякая деятельность в порту Малый пруд».
Он прикрепил листок кнопкой к двери адмиралтейства, задвинул засов, повернул два раза ключ в замке и, похлопав Топа, сказал ему:
— Плохи дела, старина, плохи! Может быть, потом будут лучше.
В географическом пункте Лягушиное побережье, обозначенном зелёным пятном на карте Малого пруда, находилась старая, развесистая ива. Её тонкие и частые ветви походили на струи фонтана.
Редко кто заглядывал сюда. Тому, кто пожелал бы добраться до ивы, здешние топи доставили бы немало хлопот, и если он не был намерен оставлять свою обувь в илистых тенётах, то не отважился бы пуститься в такой путь.
Но, как показывали следы ног, старой иве, видимо, не суждено было пребывать в вечном одиночестве.
В её тени, на связке тростника, сидели два мальчика. Один плёл корзиночку из ивовых прутьев, другой обстругивал перочинным ножичком не то саблю, не то тросточку, не то обыкновенную палку. Поскольку мальчики давно уже работали молча, можно было предположить, что они или очень заняты и не хотят мешать друг другу разговорами, или же — чего только не бывает на свете! — поссорились.
Но вот мальчик, который плёл корзиночку, привстал, намереваясь устроиться поудобнее, и, сделав неловкое движение, поскользнулся. Тут его нога, обутая в белую парусиновую туфлю, погрузилась в ил. Мальчик брезгливо тряхнул головой, и у него сорвалось:
— Ох, проклятое болото!..
— Нужно быть осторожным, — сказал другой, продолжая строгать.
— «Осторожным, осторожным»!.. Тут только канатоходец сможет удержать равновесие… И надо же было выбрать именно это болото для порта!
Отшвырнув палку, другой отвечал:
— Ты, наверно,
— Такие стихи всякий может сочинить.
— Попробуй, если можешь! Ну-ка, с чем ты срифмуешь «Нику»? — смеясь, спросил он.
— Никуха-Грязнуха!.. Просто не пойму, что ты нашёл тут хорошего? Неужели нет места почище? Здесь даже негде разложить гербарий… Или, может быть, ты вовсе не собираешься заниматься этим. А?
— Напротив, хочу, чтобы наш гербарий был ещё лучше, чем у них. Но это не к спеху. Если ты торопишься и хочешь приняться за работу сейчас же, я не возражаю, можешь вырвать с корнями даже вот эту иву и засушить её. Я, как адмирал, разрешаю тебе!
Прищурившись, Илиуцэ смерил его взглядом:
— А разрешите узнать, с каких это пор ты адмирал?
— С сегодняшнего дня, извольте знать.
— Тебя выбрали?
— А кому выбирать? Пока нас только двое… Сегодня приготовим всё, а завтра утром подыщем ребят. Я хоть сотню найду, если захочу.
— А корабли?
— Корабли?.. — Нику закрыл складной нож и спрятал его в клеёнчатый футляр. Похлопывая футляром по ладони, он сказал: — Раздобудем и корабли!
— Где?
— У них… — И он показал рукой на другую сторону пруда.
— Вон что! — насмешливо сказал Илиуцэ. — Так они нам и дали! Как только увидят нас, поклонятся в ножки и скажут: «Добро пожаловать, дорогие товарищи!.. Хотите корабли? Пожалуйста, пожалуйста, возьмите хоть всё… Мы даже просим вас, возьмите»… Они нас так турнут, что только пятки засверкают!
— Ну и дурак же ты! Мы вовсе не станем просить. Сами возьмём, балда!
— Как это «возьмём»? Ты хочешь сказать… стащим?
— Нет, возьмём, потому что корабли ведь и наши. Мы возьмём только несколько.
— Может быть, ночью, во сне?
— Нет, днём, наяву. Подкрадёмся и возьмём у них прямо из-под носа. — Радостно потирая руки, Нику продолжал: — Небывалый манёвр! У меня замечательный план! Представляю, как они будут кусать локти и обвинять друг друга, что не охраняли суда…
— Словно они не сообразят, что это мы их… взяли! — Он хотел сказать «стащили», но не отважился.
— Ну и пусть! Я даже хочу, чтобы они знали. Мы оставим им записку: «С приветом!» — и подпишемся. — Осторожно привстав, Нику привязал к поясу футляр с ножичком и сказал: — Пойдём на наш наблюдательный пункт, посмотрим, что делает… дорогой адмирал Александру Дану.