Великая игра. Птицы. Ледяной замок. Рассказы
Шрифт:
— Вот как? А в чем же я провинился? — спросил Ёрген. Он даже и не рассердился, просто не мог понять, в чем дело.
— Я не хочу, чтобы ты уехал с моей сестрой! — вырвалось у Маттиса.
Ёрген держал себя как ни в чем не бывало.
— А я и не собираюсь никуда уезжать с твоей сестрой. Я вообще не собираюсь отсюда уезжать. Зачем? Только-только обосновался.
Маттис оказался в тупике.
— Понимаешь, Хеге стала совсем другой, и это из-за тебя.
— Почему? Что она тебе сказала?
— Хеге… —
Забывшись, лесоруб рассмеялся.
Этот смех подействовал мгновенно, Маттис пришел в ярость, мысли перестали его слушаться, он и опомниться не успел, как выпалил в лицо этому самоуверенному человеку:
— Нечего смеяться! Ты не знаешь того, что знаю я! Что ты знаешь о птице, которая ходила тут по дороге? Ты небось никогда и не видел такой красивой птицы! А я видел! Она была тут. Это ради Хеге. Я ее хорошо знаю. И зачем ты только явился!
Собственная смелость ошеломила Маттиса, он хотел, чтобы его слова раздавили Ёргена, чтобы Ёрген исчез и больше никогда не смел тут показываться.
Но случилось иначе.
— Да уж вот, явился, — спокойно сказал Ёрген. — Кстати, где же сама Хеге?
Маттис показал на дверь ее комнаты.
— Куда ты? — испуганно спросил он, увидев, что Ёрген направился прямо туда.
— Подожди, Маттис, сейчас мы обо всем потолкуем по-хорошему.
С этими словами Ёрген вошел к Хеге, вспышка Маттиса оказалась бесполезной. В комнате послышался торопливый разговор, потом, они вышли вместе — Ёрген и Хеге. Ёрген как будто защищая ее. На этот раз Хеге смотрела на брата с робостью.
Ёрген обнял маленькую плотную Хеге за плечи и подвел ее к Маттису. От изумления Маттис раскрыл рот. Хеге покраснела.
— Мы с Хеге — добрые друзья, — сказал Ёрген. — И тебе надо это знать.
Хеге не возражала, она покорилась обнявшей ее руке Ёргена, радостная и испуганная.
Маттис спросил с трудом:
— Вы теперь настоящие влюбленные?
Наконец Хеге подняла глаза. За всю свою жизнь она столько раз ставила перед Маттисом тарелку с едой, что имела право смотреть ему в глаза.
— Да, Маттис, мы любим друг друга, — сказала она ему. И ее лицо осветилось такой счастливой улыбкой, какой Маттис никогда у нее не видел.
Потом она улыбнулась уже по-другому и сказала:
— Ведь это ты привез ко мне Ёргена. Помнишь?
Маттис не мог смириться с этим, на него вдруг нахлынул ужас: теперь Хеге потеряна навсегда.
— Когда же вы полюбили друг друга?. — бессильно, но в то же время настойчиво спросил он.
— Когда ты был на перевозе.
Маттис видел, что Хеге блаженствует в объятиях Ёргена. Ее лицо было неузнаваемо — ни усталости, ни раздражения, ни угрюмости. Случившееся ошеломило Маттиса, сперва он даже обрадовался,
Нет, нет!
Ты же сам видишь. Она потеряна.
— Хеге, почему же ты ничего не сказала мне раньше? — спросил он наконец.
— Мне нужно было убедиться в этом, — ответила Хеге. — А тем временем ты сам обо всем догадался, потому что ты умный.
Он растерялся, услыхав похвалу, которой она хотела его задобрить. Его передернуло, он спросил, словно речь шла о жизни в смерти:
— Ты хочешь уехать отсюда?
— С чего ты взял?
— Ну, раз ты боялась сказать мне об этом!
— Нет! — сказала она очень решительно. — Мы никуда не уедем. У нас хватит места и для Ёргена. Все будет по-прежнему.
Маттис не решался поверить ей: они столько скрывали от него.
— И зачем только я стал перевозчиком, — откровенно пожалел он.
— Ну почему же? — возразила Хеге. — Разве плохо целый день плавать по озеру?
— Я никого не перевез, кроме Ёргена. Лучше бы мне и не браться за это!
Наконец в разговор вмешался и молчаливый Ёрген.
— Может, ты еще кого-нибудь перевезешь, — сказал он.
Маттис помотал головой.
Кто знает, на озере все может быть, — продолжал Ёрген.
Маттис считал, что у него есть все основания быть твердым и непреклонным:
— Лучше бы мне и не браться…
Он не успел закончить, Хеге вмешалась, испугавшись, что он что-то испортит. Она подошла к нему и сделала то, чего не делала никогда на его памяти: она крепко обняла его, и он почувствовал на себе ее руки. Лицо у нее было странное.
— Благослови тебя бог, Маттис, за то, что ты стал перевозчиком, — сказала Хеге.
Она тут же стыдливо отпустила его и отошла к Ёргену.
Маттис спросил себя: почему же она тогда так сердилась на меня, если они с Ёргеном полюбили друг друга? Спросить у нее об этом? Нет.
— Все влюбленные разные, — сказал он вместо этого, все-таки коснувшись опасной темы.
Они насторожились. Неужели то, что он сказал на этот раз, слишком умно для них? — подумал Маттис.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Хеге.
— То, что я уже видел влюбленных, — ответил он. — Только и всего. Летом я полол турнепс вместе с влюбленными, так они все время щипали друг друга за икры.
Хеге и Ёрген развеселились. Настороженность растаяла.
— Они были молоденькие, — сказала Хеге. — Только молодые влюбленные щиплют друг друга.
Ёрген молчал.
— Но они были добрые, все время, — сказал Маттис.
— Так и должно быть, — ответила Хеге.
— А почему же тогда ты на меня сердилась?
Это вырвалось у него невольно, в ответ на то, что сказала Хеге. Вернуть назад свои слова он уже не мог. Впрочем, хорошо, что он их сказал.
Хеге смущенно заморгала.