Великая империя зла

Пилипенко Сергей Викторович

– Это еще что?
– снова спросил Абдах.

– Возле берегов, у самых опасных мест, обычно ставят фонари, чтобы идущим к берегу кораблям было видно, где опасность. Но, чайки часто разбивают их стекла, думая, что это маленькое солнце, и они тухнут.

– А кто их зажигает?

– Они горят почти все время. И только иногда, один человек с берега проверяет их и добавляет масло, и меняет трут. Его так и зовут - бакенщик.

– А он не опасен, как враг?

– Нет. У нас моряков таких правил нет. Этим пользуются все: и пираты, и мы, и другие. Поэтому, он сам

по себе, и его никто не трогает.

– Но, он все же человек и чей-то подданный?

– Нет, он никому не подчиняется. Моряки дают ему хлеб, рыбу, одежду, иногда заходя в его хижину. А живет он там, на берегу у высокой скалы, - и моряк махнул в темноту рукой, - да, и не нужен он вовсе никому, так как стар, без семьи и к тому же глух.

– Интересно все это, и очень даже забавно, - произнес в ответ эмир, - на земле империи живет человек, никому не подчиненный и делает добро людям.

Моряк промолчал, понимая, что это размышления более высокого уровня.

И это снова понравилось Абдаху. Ему искренне нравился этот молодой, еще не окрепший человек, и он хотел ему ответить тем же.

– А сколько тебе лет?
– неожиданно спросил он у юноши.

– Двадцать один, - ответил тот, немного смущаясь, - а зачем вам знать?

– Да, это я так, интересно знать, как такой молодой может во многом разбираться. Иногда, людям требуется очень долго, чтобы познать все это.

– А я схватываю, как чайка на лету, - отвечал молодой человек, - что говорят старшие, обдумываю сам и прикидываю: могу ли я это сделать, а потом беру и делаю.

"Совсем, как я", - подумал было Абдах, но вслух произнес:

– И много же ты послушал?

– Нет, - честно признался моряк, - мало, но хотелось бы больше.

– Я тоже так думаю, - ответил эмир и направился к спуску с мостика, - пойду, посмотрю, что там делают.

Моряк ничего не ответил, и это снова понравилось Абдаху. "Не болтун, а человек дела - вот главное его достоинство".

И с этой мыслью он спустился на палубу, а затем пролез в трюм.

Повсюду кипела работа. Кто разливал смолу и подносил к здесь же находившейся лодке, кто шпаклевал, затыкая дыры чем-то подобным соломе, обмакивая ее в смоле, а кто просто чинил ее древние и ветхие стороны.

У Абдаха закралось даже сомнение: а выдержит ли она, эта худенькая лодченка, вес нескольких человек с их ружьями и другим.

Но, осмотрев, как следует, ее с разных сторон и попробовав зачем-то руками, он все же убедился в ее надежности, и спокойно наблюдал за ремонтом со стороны.

Подошел Артуз и, как бы извиняясь, произнес:

– Извини, Абдах, я не знал, что потребуется целое войско для того, чтобы разрешить все это, - и он указал рукой на копошащихся в трюме людей.

– Ничего, это всем в пользу. Пусть учатся, может кто-то сможет сам строить корабли.

– Да, это верно, - согласился Артуз, снова уходя в сторону

и подсказывая кому-то, как надо шпаклевать дыры.

– Смотри-ка, он и сам уже чему-то научился, - подумал эмир, наблюдая за своим другом.

Вот

так и учатся все, чему бы то ни было. Когда в беде, когда в каком-то общем порыве, иногда в злобе, но лучше всего это получилось бы в людском счастье. Но, как вызвать его к людям, пока было неизвестно.

Спустя еще время, работы подошли к концу. Огонь загасили и только чуть-чуть осталось разогретой смолы.

– Залейте ею бока лодченки, - сказал Абдах, подошедший ближе и просматривающий работу подчиненных, - все же, меньше течь будет сквозь эти дыры, - и он указал пальцем на целую горсть махоньких дырок с бортов лодки.

Люди выполнили его указания, и дыр стало поменьше. Тогда он приказал добавить еще немного смолы, но, увидев, что огонь уже потушен, махнул рукой и сказал:

– Ладно, оставьте, времени мало, да и огня уже нет. Сойдет на время нашего перехода, но дальше надо полностью ее обдать смолой. Тогда она станет крепче, и не будет так светиться. Давайте, потихоньку поднимайте ее наружу, - и он вышел из трюма.

Для подъема был специально придуманный механизм в виде веревок и небольших соединений, что давало возможность, натягивая те же веревки и отступая в сторону, поднимать какой-либо груз наверх.

Для этого так же разбиралась часть самой палубы. И именно из-за этого здесь никогда не применяли гвоздей. Доски ходили свободно, но достаточно плотно прилегали друг к другу, и это создавало видимость, что они закреплены.

На самом же деле это было вовсе не так.

Как и всегда, часть палубы разобрали, и лодка появилась вровень с ней.

Затем, освободившиеся снизу быстро собрали все обратно и лодку поставили на палубу, оставив лишь небольшую щель для входа в трюм, которая прикрывалась специальным люком, сделанным из тех же досок, перевязанных тонкими прутьями деревьев.

А время все шло и поджимало. Абдах, с тревогой посматривая на берег и подумывая о том, чтобы Мюр не напоролся на засаду и не открыл его замысел ранее указанного срока, молча смотрел в темноту.

Пока все было тихо.

– Так, сейчас всем вооружиться и приготовиться к отплытию, - обратился он к своим людям, - кто не умеет плавать - выходи ко мне.

Вышло восемь человек.

– Кто плохо плавает, - уточнил Абдах.

Вышли еще два и стали рядом.

– Вот и хорошо, - сказал эмир, обходя строй людей.
– Слушайте меня внимательно: часть наших людей я послал на берег уже давно, и они выступят на рассвете. Мы же, подойдем с другой стороны, а точнее, с берега и ударим врагу в спину. Пуль не жалеть. Стрелять цельно. Всем слушаться только меня и смотреть за моими руками. Синий флажок в руках и вверху - это значит, за мной. Опущен – значит, лежать и молчать. Никому не разговаривать во время похода. Раненым в бою оставаться на месте и никуда не уходить, а целым идти за мной. Сейчас те, кто не умеет плавать, садятся на лодку и тихо без весел плывут за нами. Грести тихо руками. В лодке не шевелиться и смотреть, чтобы оружие не попало в воду. Все остальные пойдут вплавь за мной. Всем снять одежду и приготовиться к отходу.