Великая разруха Московского государства (1598-1612 гг.)
Шрифт:
Борисъ, услыша о появленіи Лжедмитрія, прямо сказалъ боярамъ, что это ихъ рукъ дло. Личность самозванца до сихъ поръ остается загадочной. По мннію, идущему отъ самого Бориса, это былъ сынъ галицкаго мелкаго дворянина Юрій Отрепьевъ, въ иночеств Григорій, который служилъ въ Москв холопомъ у бояръ Романовыхъ и у князя Черкасскаго, затмъ сдлался монахомъ и за книжность и составленіе похвалы московскимъ чудотворцамъ взятъ былъ къ патріарху въ книгописцы и тутъ съ чего-то сталъ говорить, что онъ будетъ царемъ въ Москв. Ему предстояло заточеніе, но какіе-то сильные люди укрыли его, и онъ бжалъ въ Литву въ то самое время, когда гнвъ Бориса обрушился на романовскій кружокъ. Большинство историковъ въ Лжедмитріи признаютъ Отрепьева. Н. И. Костомаровъ говоритъ, что ничего не знаетъ объ его личности, а В. С. Иконниковъ и графъ С. Д. Шереметевъ видятъ въ немъ настоящаго царевича. Несомннно одно, что Отрепьевъ участвовалъ въ замысл бояръ, такъ какъ есть извстіе, что онъ пріхалъ въ Москву вмст съ Лжедмитріемъ, а потомъ былъ сосланъ имъ за пьянство. Въ Литв Лжедмитрій во время болзни, находясь слугою у русскаго ополячившагося князя Адама Вишневецкаго, открылъ свое царское происхожденіе. Первые, пустившіе въ ходъ самозванца, въ польскомъ обществ, были Вишневецкіе и Мнишекъ.
Такимъ образомъ Лжедмитрій явился въ Московское государство сильнымъ искателемъ престола; ему предались не только казаки, но цлые города. Вотъ почему давались легко побды самозванцу надъ царскими войсками. Борисъ Годуновъ, потрясенный волненіемъ, внезапно умеръ 13 апрля 1605, года; войско и народъ Москвы присягнули 16-лтнему сыну его еодору, который, видя, что князья Шуйскій и Мстиславскій не предпринимали ршительныхъ дйствій противъ сидвшаго въ Путивл самозванца, послалъ Басманова, но онъ со всмъ войскомъ перешелъ на его сторону, и вс высшіе бояре признали Лжедмитрія настоящимъ царемъ.
1 іюня 1605 г. явились въ Москву отъ Самозванца Плещеевъ и Пушкинъ и читали въ одной изъ слободокъ грамоту, адресованную москвичамъ, въ которой описывались спасеніе царевича и его военные успхи. Въ конц грамоты общались народу всевозможныя льготы. Плещеева и Пушкина народъ повелъ на Красную площадь, гд снова читали грамоту. Народъ, не зная чему врить, ршилъ спросить Василія Шуйскаго, который совершенно отрекся отъ своихъ прежнихъ показаній и уврилъ, что царевичъ былъ спасенъ, а убитъ поповскій сынъ. Посл этого чернь бросилась въ Кремль, схватила царя еодора съ матерью и сестрой и перевела ихъ въ прежній Борисовъ боярскій домъ, а затмъ стала грабить иноземцевъ, «пріятелей Борисовыхъ». Вскор пріхали въ Москву отъ самозванца князья Василій Голицынъ и Масальскій; они сослали патріарха Іова въ Старицу, убили царя еодора и его мать, а родню подвергли ссылк и заточенію.
20 іюня 1605 г. Дмитрій торжественно въхалъ въ Москву, при чемъ народъ въ своемъ увлеченіи не замчалъ, что мнимаго государя окружали поляки, а позади шли русскіе бояре; что на Красной площади церковное пніе заглушали трубы и литавры, когда Дмитрій прикладывался къ иконамъ на Лобномъ мст, а въ Успенскомъ собор его привтствовалъ рчью католическій монахъ-іезуитъ. Черезъ четыре дня былъ поставленъ новый патріархъ, грекъ Игнатій, одинъ изъ первыхъ признавшій самозванца. Затмъ возвращены были изъ ссылки Нагіе и Романовы, а старшій изъ нихъ, Филаретъ, сдланъ митрополитомъ ростовскимъ. За матерью Дмитрія — инокиней Марой Нагой, здилъ князь М. В. Скопинъ-Шуйскій; въ іюл ее привезли въ Москву, и она трогательно признала самозванца за сына. Новый государь каждый день бывалъ въ боярской дум и легко разршалъ самые трудные вопросы, самъ обучалъ ратныхъ людей. Не спалъ посл обда, а запросто вмсто того бродилъ по Москв, заходя въ лавки торговыхъ людей; одвался по-польски самъ, а равно также одлъ свою стражу. Словомъ, не признавалъ этикета, «чина», подобающаго царскому сану. Преданный его слуга П. . Басмановъ признавался иностранцамъ, что царь — не сынъ Ивана Грознаго, но его признаютъ царемъ потому, что ему присягали, и лучшаго царя теперь и не найти. Дло князей Шуйскихъ, распространявшихъ слухи объ его самозванств, онъ отдалъ на судъ всей земли и созвалъ земскій соборъ, приблизившійся къ типу народно-представительнаго, съ выборными отъ всхъ сословій. Приговоренныхъ къ смертной казни Шуйскихъ онъ послалъ въ ссылку и вскор им возвратилъ боярство и простилъ. Это обстоятельство свидтельствуетъ, насколько Лжедмитрій считалъ себя «прирожденнымъ» царевичемъ.
Рис.: Подпісь Дмитрія самозванца.
Знакомясь съ личностью новаго царя, москвичи находили его образованнымъ, а поляки считали невжественнымъ, такъ какъ онъ плохо владлъ польскимъ языкомъ, еще хуже латинскимъ, писалъ «in perator» вмсто «imperator». Собою самозванецъ былъ некрасивъ: разной длины руки, большая бородавка на лиц, волосы рыжеватые, торчкомъ, лишенная таліи фигура, при небольшомъ рост совсмъ не отражала его богато одаренной духовной природы. Онъ развивалъ широкіе политическіе планы, хлопоталъ поднять противъ турокъ и татаръ вс католическія державы во глав съ Россіей. Онъ ставилъ на видъ своимъ совтникамъ въ дум, что они ничего не видали, ничему не учились и что имъ нужно съездить за границу. Своими привычками, особенно небрежнымъ отношеніемъ ко всякимъ обрядамъ, Лжедмитрій возбуждалъ у москвичей массу нареканій. Такъ, Марина Мнишекъ, оставаясь католичкой, была внчана въ Успенскомъ собор подъ праздникъ святителя Николая (8 мая), что возмутило недопущенный въ Кремль народъ, равно и свадебный пиръ подъ этотъ праздникъ былъ предметомъ пересудовъ москвичей. Противъ самозванца стали дйствовать двое — князь В. И. Шуйскій и казанскій митрополитъ Гермогенъ, которому Лжедмитрій оказалъ свое благоволепіе, вызвавъ его въ Москву и назначивъ членомъ учрежденнаго, по польскому образцу, сената. Гермогенъ началъ съ того, что открыто заявилъ о необходімости невст Дмитрія прінять православіе, иначе бракъ его съ нею будетъ незаконнымъ. Требованіе Гермогена не было исполнено, и онъ самозванцемъ былъ высланъ изъ Москвы въ Казань. Весною 1606 г. В. П. Шуйскій съ кн. Голицынымъ стали дйствовать, при чемъ на собраніи заговорщиковъ кн. Шуйскій, наканун возстанія, заявилъ, что призналъ Лжедмитрія для того, чтобы избавиться отъ Годунова. Привлеченныя на сторону бунтовщиковъ войска, въ ночь съ 10 на 17 мая, были введены въ Москву, и бунтъ былъ поднятъ рано утромъ, якобы за царя противъ поляковъ. Народъ шелъ въ Кремль съ криками: «поляки бъютъ бояръ и государя». Цль заговорщиковъ была окружить будто бы для защиты самозванца и убить его. Во время этого бунта былъ свергнутъ патріархъ Игнатій и убито
II
Есть извстіе, что бояре, свергнувшіе Дмитрія, уговорились, что тотъ, кому дастъ Богъ быть царемъ, не станетъ мстить за прежнія «досады», а будетъ управлять Русскимъ государствомъ «по общему совту». Утромъ 19 мая народъ на Красной площади, духовенство и бояре предложили избрать патріарха, который бы разослалъ грамоты для созванія совтныхъ людей для избранія царя, но въ толп закричали, что нужне царь и царемъ долженъ быть В. И. Шуйскій, который, какъ говорятъ современники, былъ «выкрикнутъ» своими «доброхотами». Свое царствованіе Шуйскій началъ рядомъ грамотъ, посланныхъ по всему государству, и въ каждой изъ нихъ заключалась ложь. Такъ, въ записи, на которой крестъ цловалъ, онъ писалъ: «повеллъ онъ крестъ цловать на томъ, что ему никого смерти не предавать, не осудя истиннымъ судомъ съ боярами своими», т.-е. съ думой, при чемъ отказывался отъ права конфисковать имущество у братьевъ и семьи преступника, не участвовавшихъ въ преступленіи. Затмъ царь говорилъ: «да и доводовъ (т.-е. доносовъ) ложныхъ мн не слушать, а сыскивать всякими сысками накрепко и ставить съ очей на очи, а за ложный доносъ по сыску наказывать смотря по вин, взведенной на оболганнаго». Происхожденіе подкрестной записи, пишетъ В. О. Ключевскій, было сложне ея содержанія; лтописецъ разсказываетъ, что царь Василій по своемъ провозглашеніи пошелъ въ Успенскій соборъ и сталъ тамъ говорить, чего искони вковъ не важивалось: «цлую крестъ всей земл на томъ, что мн ни надъ кмъ ничего не длати безъ собору, никакого дурна». Бояре и всякіе люди говорили царю, чтобы онъ на томъ креста не цловалъ, потому что въ Московскомъ государств того не повелось; но онъ никого не послушалъ. Въ этой выходк увидли небывалую новизну, попытку поставить соборъ на мсто думы; но царь Василій, обязавшись наканун возстанія предъ товарищами править по «общему совту» съ ними, являлся, такимъ образомъ, царемъ партіи бояръ, естественно искалъ земской опоры, т.-е. стать земскимъ царемъ, ограничивъ свою власть учрежденіемъ новымъ, освободивъ ее отъ всякаго дйствительнаго ограниченія. Обнародованная же подкрестная запись явилась плодомъ сдлки царя съ боярами, которые отстояли свою думу противъ земскаго собора. Во всякомъ случа, подкрестная запись царя Василія есть первый опытъ построенія государственнаго порядка на основ формально ограниченной власти. Въ другой грамот, писанной отъ имени бояръ и разныхъ чиновъ людей, говорилось, что по низложеніи Гришки Отрепьева освященный соборъ, бояре и всякіе люди избирали государя «всмъ Московскимъ государствомъ» и избрали князя Василія Ивановича, всея Руси самодержца; но такого въ дйствительности избранія не было. Что Дмитрій былъ самозванецъ, это въ особой грамот удостовряла и Мара Нагая, которая сознавалась, что Отрепьевъ устрашилъ ее угрозами, и она признала его страха ради и въ то же время говорила, что тайно она говорила боярамъ объ его самозванств, о чемъ свидтельствуетъ всенародно.
Русскіе люди знали, что Шуйскій переметывался со стороны въ сторону въ этомъ дл, и не врили царю-заговорщику, прошедшему огонь и воду, видвшему и плаху, но помилованному самозванцемъ. Это отлично зналъ Шуйскій, который 1 іюня 1606 г. поспшилъ короноваться, а 3 іюня перенесъ изъ Углича въ Москву въ Архангельскій соборъ мощи Царевича Дмитрія, обратя это религіозное торжество въ средство политическаго убжденія, оправдывавшее низверженіе самозванца.
Но едва успли сжечь подъ Москвой трупъ самозванца, какъ въ столиц, такъ и въ другихъ городахъ была пущена молва, что Дмитрій спасся отъ смерти и былъ подмненъ убитымъ иноземцемъ, для чего на его лицо и была надта маска.
При Шуйскомъ, по отзывамъ современниковъ, бояре имли больше власти, чмъ самъ царь, ссорились съ нимъ, — словомъ, длали, что хотли. Другая часть боярства, не имвшая вліянія на дла, стала во имя своихъ выгодъ за самозванца, равно казачество, которому удалось проводить Дмитрія до Москвы, и «русскій материкъ», по выраженію И. Е. Заблина, т.-е. среднія сословія народа, были смущены всмъ случившимся и кое-гд не признали Шуйскаго.
Первымъ приверженцемъ Лжедмитрія I оказался воевода князь Гр. Шаховской, сосланный за это на воеводство въ Путивль; тамъ онъ объявилъ жителямъ, что Дмитрій живъ, и поднялъ противъ Шуйскаго весь городъ. Ему поврили и подняли возстаніе, къ которому присоединились и другіе сверскіе города, между прочимъ Елецъ и Черниговъ, Стародубъ и Блгородъ. Когда царскія войска, посланныя усмирять мятежные города, были разбиты бунтовщиками, то противъ Шуйскаго возстали на юг города: Тула и Рязань. Дале возникли безпорядки въ поволжскихъ городахъ. Въ Перми произошла междоусобица среди войскъ, набранныхъ для царя, которыя стали бить другъ друга и разбжались.
Волненія происходили въ разныхъ мстностяхъ, но серьезне всхъ было движеніе на юг, въ Сверской земл. Шаховской поднялъ движеніе во имя Дмитрія, но не находилъ человка, который бы принялъ на себя его роль. Наконецъ случай помогъ Шаховскому; бывшій холопъ князя Телятевскаго, взятый въ плнъ татарами и проданный ими въ Турцію, гд онъ усплъ побывать на галерахъ и бжать въ Венецію, откуда пробирался на Русь черезъ Польшу, встртился съ Молчановымъ, который нашелъ его пригоднымъ для своихъ длъ, сблизился съ нимъ и послалъ Болотникова къ Шаховскому, поручившему ему цлый отрядъ. Въ Украйн Болотниковъ увеличилъ свой отрядъ, призвавъ гулящихъ людей, разбойниковъ, бглыхъ крестьянъ и холопей, общая имъ именемъ Дмитрія прощеніе и льготы.
Встртясь съ царскими войсками, Болотниковъ ихъ разбилъ у Ельца и Кромъ, вслдствіе чего поднялись: Тула, Веневъ, Кашира, Орелъ, Калуга, Вязьма, и нкоторые тверскіе города, хотя сама Тверь оставалась врна Шуйскому. Особенно сильно движеніе проявилось въ Рязани, во глав котораго стали: Григорій Сунбуловъ и два брата дворянина Ляпуновы — Прокопій и Захаръ, а въ Тул сталъ боярскій сынъ Истоминъ-Пашковъ. Идя къ Москв, ополченія дворянъ соединились съ шайками Болотникова и остановились въ подмосковномъ сел Коломенскомъ. У Шуйскаго для подавленія возстанія и защиты Москвы не было войска, кром того, въ Москв не хватало хлба, такъ какъ подвозъ его былъ остановленъ мятежниками. Но вскор открылась рознь: дворянское ополченіе узнало, что Болотниковъ посылалъ въ Москву грамоты и въ нихъ открыто поднималъ чернь на высшіе классы, о чемъ гласитъ также грамота патріарха Гермогена, избраннаго при Шуйскомъ.