Великая степь
Шрифт:
Где-то (ставшим нигде) и когда-то (ставшим никогда) их создали не жившие (и не будущие жить) люди — как копии персонажей степного фольклора, свирепых духов войны. Онгонов. Но основой для фольклора, для легенд об онгонах, послужила катастрофа, забросившая часть их на пару тысяч лет ранее расчетной точки… Тоже парадокс. Случаются и такие.
V. Милена
1
Она не выныривала долго и мучительно
Был бой. Странные люди атаковали Школу. Милена пыталась сопротивляться и пропустила удар. А что произошло дальше? И что теперь?
Темнота. Глаза и лоб чем-то прикрыты. Липнущим к лицу, давящим на веки. Она пробует поднять руку, сбросить с глаз пелену — бесполезно! Все тело упруго стянуто. Рука, преодолев меньше четверти пути со все возрастающим усилием, отброшена обратно. С другой происходит то же самое. И с ногами… Невидимые путы эластичны, но надежны. Плен. Ее захватили. Захватили напавшие на Школу…
Звуки слышатся слабо, как сквозь слой воды. Двигатель машины. Грузовик. Прорвались и уезжают? Привычной тряски нет — плавное покачивание, словно спеленавший ее кокон подвешен на множестве резиновых нитей.
Рот свободен, но Милена не кричит. Не зовет на помощь. Она выгибает шею и пытается дотянуться зубами до своих пут. Ничего не получается, но она повторяет — снова и снова. Милена не терпит, когда с ней что-то делают.
Она привыкла — наоборот.
2
Сомневаться могут лишь живые.
Будь Хрусталев жив — он наверняка сомневался бы, приняв командование над группой глинолицых. Причины для сомнений имелись, и достаточно веские.
Потери оказались напрасными. Расстрелянные при прорыве периметра не в счет, это неизбежный расход. Даже Волковец, четырежды ходивший в Девятку и возвращавшийся, а на пятый раз словивший головой пулю зеленого салаги — тоже неизбежный расход. Но — граната черпака убила командира группы. Единственного из них, кого можно было по-настоящему убить. И — непонятный случай дезертирства. Отчего Рюхач рванул обратно в Девятку, Хрусталев не понимал.
Он вообще мало что понимал — сейчас. Воспоминания о прошлой жизни (точнее — просто о жизни) никуда не ушли, но казались сном — зыбким и нереальным. Совершенно неважным сном. Все тогдашние мысли и желания поблекли и выцвели — Хрусталев удивлялся бы их смехотворности, если бы сохранил способность удивляться. Все было неважно. Кроме одного — получаемых Хрусталевым приказаний. Четких и недвусмысленных, звучащих прямо в мозгу. В мертвом мозгу.
Приказ — и Хрусталев принял команду над группой.
Приказ — и погнал машину к предгорьям.
Сомнений не было, хотя поводов для них хватало. Приказ не выполнен, объект не схвачен. Вместо него забрали Милену — и Карахар перевернет Степь вверх дном, но возьмет похитителей за глотку.
Но Хрусталев не сомневался. Он выполнял приказ.
Машина неслась сквозь ночь.
3
Звук двигателя смолк. Покачивание прекратилось. Приехали?
Милена мгновенно вышла из полудремы. Убедившись, что с путами ничего сделать не удастся, она отдыхала — расслабилась и не думала ни о чем. Экономила силы. Они понадобятся. Так быстро Милена сдаваться не умела.
Это была не просто остановка — действительно приехали. Она зарычала про себя — ее извлекли (откуда?) небрежно, но уверенно. Передали с рук на руки. Опустили вниз, ударив плечом о что-то жесткое (о борт машины?). Наконец, поставили на ноги — спеленутую, ничего не видящую, с трудом удерживающую равновесие на затекших ногах.
Голос. Монотонный, на одном дыхании:
— Сейчас мы пойдем, идти далеко, ты пойдешь с нами, пойдешь сама, попробуешь бежать, сломаем ноги и понесем…
Голос замолк. Холодные пальцы коснулись лица — Милена отдернулась. Затылок придержали. Липнущая к лицу пленка соскочила. Она могла видеть. Подняла веки — и тут же зажмурилась. По глазам резануло всходящее солнце.
Снизу копошились, освобождая ноги. Милена снова подняла веки — медленно, осторожно.
Люди в камуфляже. Деловитая суета — что-то выгружают из машины. Разбирают поклажу. Лица у всех замаскированы. Движения чуть заторможены. Оружие странное — похожее на ружья для подводной охоты. Стоящий перед ней говорит коротко (голос тот же):
— Пошли.
Она всматривается в лицо. И, странное дело, сквозь глинистую бесформенность медленно проступают черты лица. Лицо кажется отдаленно знакомым.
Приглашения идти не повторили — просто толкнули в спину. И она пошла.
Руки ей так и не развязали.
4
Шли долго. Местность повышалась и повышалась, лощины уже вполне могли называться ущельями, а холмы — небольшими, но горами.
Спутники Милены двигались с монотонностью заводных игрушек. Она начала уставать, сбивалась с шага. И ей почти не пришлось притворяться, чтобы изобразить давно задуманное.
Она споткнулась, упала. Глинолицые шли как шли — остановились с задержкой, секунды через три-четыре. Еще одна пауза — и двое ближайших шагнули к ней. Но она уже встала сама — неловко, со связанными за спиной руками, перевернувшись на спину, потом набок. Короткая безмолвная заминка — и группа возобновила движение. Милена после «пошли» не слышала ни слова — ни обращенного к ней, ни произнесенного между глинолицыми…
Ушибленное при падении плечо ныло, но она была довольна. Все расчеты и ожидания сбылись. Противник медлителен, реагирует на все с запозданием. В чем причина — выяснять некогда и незачем. Хотя похоже, что парни (все свои, с Девятки) под действием какой-то сильнейшей наркоты. И — под чужим внушением. Грех не воспользоваться их заторможенностью. Потому что главный результат инсценированного падения — крохотный складной нож с серебристым крестиком на ручке — перекочевал из ее ботинка в сжатый кулак…