Великая судьба
Шрифт:
— Да-а! — протянул Максаржав. — Вы не способны предвидеть будущее своей страны, вы не знаете нашу молодежь. А она хочет учиться! Вам не попять, что эти дети простых аратов способны прославить монголов на весь мир. Из их среды выйдут люди, которые заставят о себе говорить!
— Не лучше ли нам торговать с Китаем, Японией и Германией?
— А разве вы уже не ведете с ними жульнической торговли и не наживаетесь на этих сделках?
— Но государственная торговля...
— Ах, государственная... — сказал Максаржав и замолчал.
«Государство торговать может, — думал он. — Только вот чем? Торговцы
— Мы решили, что лучше всего положиться на южного соседа, с ним скорее можно договориться.
— Вот как?
«Этот черт будто наглухо закупорил свой рот, слова из него не вытянешь!» — злился Да-нойон.
— Всем известно, что вы не раз сражались с китайцами и с ними не в ладах, однако, может быть, вы пересилите себя, ведь речь идет о судьбе нашей страны? Я пришел сказать вам: если вы согласитесь с нашим мнением, Пекин забудет прошлое. Они так и просили передать...
— Ах, вот уже до чего дело дошло?
Максаржав наполнил араком кубок Да-нойона. Тот понял это как признак того, что Хатан-Батор склоняется на его сторону.
— Они сказали, что помогут нам восстановить страну.
— Так оно, видимо, и есть...
— Да, так.
«Подонки... Готовы идти на поклон к врагам только из-за того, что им, видите ли, увеличили налоги, сыновей их берут в армию, посылают учиться или заставляют пести уртонную службу. Сущую правду говорил о них Сухэ-Батор!» — негодовал Максаржав.
— У нас собираются запретить религию, и те, кто верит в будду, вряд ли останутся в списках членов партии, — сказал Да-нойон.
«В списках я или нет, я все равно буду вместе с партией», — подумал Максаржав, но не стал возражать.
«Нашел-таки я твое уязвимое место...» — решил хитрый нойон.
— Красные русские, — продолжал он, — говорят, настроены решительно против людей, которые верят в бога. Вы, конечно, слышали об этом?
— Нет, не слыхал.
— Вот то-то и оно! Удивительно, что вас приняли в партию. Верующие беспокоятся, говорят, в западных странах сжигают вероотступников...
— А разве наша буддийская религия не разрешает жертвоприношений и сожжения грешников? — сказал Максаржав.
— Но ведь это делается для укрощения чертей и дьяволов, — сказал Да-нойон.
— На Западе тоже, наверное, так говорят, — сказал Максаржав и закрыл книгу, лежавшую на столике.
— Среди наших сторонников, — сказал Да-нойон, — есть и представители нового правительства, сам богдо-гэгэн сочувствует нам. Подумайте, не по пути ли и вам с нами...
— Я уже выбрал свой путь.
— Ну и отлично! Вы очень нужный Монголии человек. Вы пользуетесь авторитетом. Куда пойдете вы, туда пойдут и цирики. Только под вашим предводительством сыны Монголии поднимутся на врага...
— Я думаю, вы преувеличиваете мои возможности, так же как и мои заслуги. Я не обладаю таким могущественным влиянием, — сказал, улыбнувшись, Максаржав. Он предложил гостю выпить, поднял свой кубок, пригубил и поставил на место. — Я понял, что причиной вашего, почтенный, визита ко мне явилось серьезное дело. Очень сожалею, но не смогу вам помочь. Пути наши, видимо, никогда
— Все может быть... — пробормотал Да-нойон и угрожающе добавил: — Подумайте о своих детях...
— Если мои дети будут сыты и одеты, будут иметь крышу над головой, если станут трудиться на благо своего народа, то для них не важны будут ни чины, ни титулы, а с религией они сами разберутся. Пусть поступают по своему усмотрению, — сказал Максаржав и, подойдя к своей кровати, сел.
— Я понял вашу мысль, — сказал Да-нойон, поднимаясь. — Наговорил я вам тут всякого вздора. Не нужно принимать мои слова всерьез...
— Если бы сейчас шла война, я бы убил вас, но сейчас мирное время и казнь отменена. Наше государство только начинает вставать на ноги, оно еще молодо, многим руководителям не хватает опыта. А всяческие распри могут привести к тяжелым последствиям. Постарайтесь хорошо подумать и будьте осмотрительны. Не захотите впять моим словам, можете понести и наказание, — сказал Максаржав.
Когда Да-нойон вышел из юрты, хозяин даже не пошел проводить его.
«Они надеялись, что запугают меня и перетянут на свою сторону, но просчитались. Однако недооценивать их нельзя», — думал Максаржав.
Вошла Цэвэгмид с младшей дочерью.
— Давай поиграем в кости, — предложил Максаржав дочке. Та обрадовалась.
— Давайте! Вы будете держать в руке двадцать косточек, а я две.
— Ну нет! — возмутилась Цэвэгмид. — Где это ты научилась так хитрить? Две — это слишком мало. Возьми по крайней мере хотя бы шесть штук.
— Ну, тогда пять, — сказала девочка, глядя на отца.
— Я пятнадцать, а ты пять, — сказал Максаржав.
— Ладно, — сказала девочка, и они перешли в правую половину юрты. Оба встали на колени, отец склонился вперед, а девочка села на пятки.
— Папа, я удержала пять штук! — радостно закричала девочка. — Я выиграла, я выиграла!
Был хмурый осенний день. Во дворе Максаржава собралось много народу. Все суетились, занятые сборами Максаржава в далекий путь. А в военном министерстве тоже полным ходом шла подготовка к поездке министра в Москву.
Максаржав попросил Чойбалсана:
— Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о моей миссии. Я ведь прежде не бывал в чужих странах и немного страшусь этой поездки, хотя и невыразимо рад, что удостоился доверия партии и правительства.