Великая замятня

Шипунов Фатей Яковлевич

Не долог тот день, когда выздоравливающему крестьянству, как и всему народу, нужна будет, как никогда, и красота окружающего мира, и полнота духовного мира. И тот, и другой мир созидаются духовными силами, которые суть святость мышления, святость чувства и святость воли, как и святость всей жизни! Эта святость как чудодейственный нектар невидимыми струйками разливалась в тело народное, в характеры, в поведение и в строй мыслей людей, где бы они ни находились « что бы они

ни делали. Откуда изливался этот нектар? Монастырь — вот тот источник, из которого истекал тот нектар! Во всякого соотечественника, входившего в него с благоговением, вселялась надежда на нравственное его возрождение, и не только его, но и земли, по которой он ходил, но и всех тварей, на ней живших. Всякий тот соотечественник, пребывавший в нем, пусть самыми малыми чувством и мыслью, становился центром мирового согласия и умиротворения. И выходя из монастыря, он нес в себе начатки этого центра в грешный мир несогласия и вражды, преобразуя его хотя бы в мыслях. В суете и бессмыслице, которые накатывались на общественный и материальный мир, монастырь выступал как духовный очаг смысла жизни, как пристанище небесного гражданства, без которого не бывает земного гражданства. Недаром же считалось, что монастыри были академией и думой, судом и законом. Неспроста в них обсуждались национальные, гражданские и общественные дела, вершился суд каждому царствованию, общественному и государственному движению. Не от лиха в них хранилась память прошлого и зарождалась надежда на будущее. Не от праздности в монастырях шла самая важная, самая плодотворная творческая работа, без которой вся жизнь культурная замерла бы!

Такого было значение монастырей для народа, государства, Родины, Отечества! Да, скажут, было и на том кончилось! Нет, не только было, но и будет во веки веков! Ибо: они были и будут духовным сердцем народа, святилищем Абсолютной Правды и духовной здравницей всего сущего на земле! А как жить без того сердца, без той Правды, без той здравницы? Невозможно и погибельно! И когда в каждой области поднимется хотя бы одна такая здравница, тогда можно будет сказать, что дело наше пошло на поправу.

И уж более впредь и никогда, законно, нравственно, духовно всей волей, всем чувством, всем сопротивлением и налеганием не допустим: никаких кабальных налогов на крестьян, никаких растратных строек и производств под видом помощи сельскому хозяйству, никаких отводов земель без спроса и разрешения крестьян, никаких затоплений и подтоплений земель, сел и деревень (а те, что затоплены и подтоплены — вернуть к жизни!), никаких сверхмощных, тяжелых и дорогостоящих машин и орудий, губящих плодородие земель и вводящих

в нужду крестьян, никаких ядохимикатных производств, убивающих все живое на земле, никаких агропромов и комиссий с замаскированной деятельностью тех же агропромов, никаких ведомств-нахлебников типа известного Минводхоза, а только — государственная служба землеустройства и землеотвода, — вот и все! Одно дело — строительство элеваторов и зернохранилищ, холодильников и складов для сбережения продуктов сельского хозяйстве, другое — абсурдные, баснословные по стоимости стройки, типа каналов Волга — Чограй, Волга—Дон-2, Волга—Урал и им подобных!

И как бы ни трудно было нам все это начинать, вызволять страну из потрясений и руин, но в том спасение Родины и Отечества.

Прислушаемся к гласу несчастного народа и его крестьянства, к тому, что они давно ропщут и уже вслух говорят. И я вместе с ними тоже давно ропщу и также давно им громко говорю вслед.

Разве не надоело народу, а крестьянству в особенности, не иметь собственных земли, домов и усадеб, машин и орудий, своих неразлучных домашних животных, и столько, сколько он хочет, не быть собственником наработанных продуктов? Разве не постыдно ему стало заглядывать в рот бесчисленным «учителям» и «устроителям» его жизни, т. е. быть не самим собой, свободным, самостоятельным и самодеятельным, а зависимым, подневольным рабом? Разве не столь же постыдно ему жить без племени и рода, без памяти и исторических корней, пешкой в игре безнравственных страстей разнузданного и деспотичного «начальства» в лоне всепоглощающего «коллективизма», где никто ни за что не несет никакой нравственной ответственности? Разве не опостылело ему быть связанным по рукам и ногам, парализованным, засаженным в «загон» без свободы творить свое живое дополнение — частную собственность и окружающий мир? Разве не достало ему быть не в соборности, слагаемой личным духом каждого, а только в переламывающем все живое материальном механизме, питаемом материальной нечистью и бездуховной нечестью? Да, надоело, постыдно, опостылело, достало! И он рвется к материальному освобождению, к нравственному и духовному свету! И пока мы не пойдем навстречу к этим его чаяниям, не будет сдвигов к улучшению на Родине, в Отечестве, в крестьянстве, в сельском хозяйстве.

И если наш народ не способен к сохранению и совершенствованию крестьянского строя, то не жить ему под солнцем! Но если он способен к тому, то будет вечен! Надеюсь, что и село на далеком Алтае, на моей малой родине, также восстанет к жизни тем же творческим духом народа! Быть по сему!