Великий Дракон

Дивов Олег Игоревич

Я улыбнулась.

— Я знаю, ты не веришь в наших Духов. Но я читала про твоего Бога. В ваших книгах сказано: вначале было Слово. Словом сотворен мир. А что такое Слово? Когда не было людей, Духи говорили сами. А как люди появились, Духи стали говорить через них. Вот Нина думает, что поет песни, а на самом деле — говорит такие Слова.

— И где-то далеко-далеко рождаются новые миры…

— Вот. Ты наконец-то поняла. Я знала, что ты можешь.

А потом мы сидели в гостиной при свечах и отдыхали. Говорить, выбалтывая шок, нам не требовалось, поэтому мы молча ждали Йена.

Он приехал через час. Подождал в дверях, пока Василиса придирчиво обнюхает его, присоединился к нам. Санта подала ему бренди, он замахал рукой:

— Нет, я ненадолго. — И для нас пояснил: — Нина перенервничала на фоне всех новостей, хочет, чтобы я посидел с ней.

— Тогда позвони своей жене. Скажи ей, что приедет Кер и привезет ее сюда, — неожиданно заявила Санта.

Йен изумленно поглядел на меня.

— Вот такая у меня домоправительница, — я пожала плечами, — самостоятельная.

— Нине бы такую, —

только и вздохнул Йен, — чтобы хоть кто-нибудь в доме знал, что нужно делать. Дел, но ребенок…

— И что? Это Детский Дом. Так вышло, что я его оккупировала. Вон, Санта инициативу проявила — значит, она и позаботится о вашем парне.

— Не я, — Санта подбоченилась, — Моника. Ей снова можно нянчить детей. У нас так принято, что если потеряешь ребенка из живота, или мертвый родится, то к детям подходить нельзя. Часто бывает, что потом женщина уже не может никогда подходить к детям. Но у Моники снова есть ребенок в животе, ей снова можно. Я скажу Керу готовить машину, а Моника пусть готовит комнату для ребенка.

Она ушла. Йен нервно рассмеялся, взял бокал, выпил сразу половину и признался:

— Да я чего? Мне, если честно, так лучше. Тем более я еще не ночевал в настоящем аристократическом поместье.

— Все то же самое, что в обычном доме, только кормят не в пример лучше и этикетных танцев больше.

— А еще есть любопытные патриархи и матриархи, — подхватила Мелви, — которые, естественно, сами ни в какую молодежную тусовку не пойдут, а форму поддерживать надо. Поэтому они могут с утречка взять и пригласить к себе на завтрак гостей, которые приехали к их внукам.

— И что делать, если получаешь такое приглашение? — оживился Йен.

— Идти и быть собой.

— Ясно. — Йен допил свой бокал. — Если что, вы за меня не беспокойтесь, я не подведу. Давеча посол Куашнары принял меня за молодого карьериста из МИДа. — Он помедлил и потянулся за бутылкой. — Извините, девочки, я сегодня реально устал. Но кое-что интересное попутно выяснил!

Я показала Санте глазами на бутылку, она поняла и исчезла. Через минуту вернулась с еще одной, поставила чуть в стороне, рядом положила мои таблетки.

— Я подогрею ужин, — шепнула она мне, — вдруг кто проголодается? Усталость — она ведь разная. Кто плачет, кто пьет, а самые здоровые выпьют и есть захотят.

Йен дал ей адрес, позвонил Нине и сказал, что за ней придет машина, — Нина дико обрадовалась, по его словам. Санта ушла. Мы остались одни. Алиша наконец пригубила, да и я тоже.

— Как хорошо, что я на дух не выношу бренди, — засмеялась Мелви. — Только кофе при мне не пейте, и я не стану вам завидовать.

— Значит, так. Пока Нины нет, я расскажу, — начал Йен. — Что у нас есть по Хутеру. Информации неожиданно много, и она крайне противоречива. На первый взгляд сплошная патология, но если копнуть поглубже — очень интересный персонаж. Свою версию оставлю на потом, сначала факты. Хутер — женщина. Настоящее имя — Хатак Тулан, ей пятьдесят семь, родилась на Желзе, в семье мусульманина. Мать неверующая, но из уважения к мужу исполняла внешние предписания его религии. Четверо детей, Хатак — третья. Семья обеспеченная — дом в городе, земельный участок с летней усадьбой, большое хозяйство, под пятьдесят коров, сотня коз, полтысячи овец и сколько-то продуктивной птицы. И — конюшни, это важно. Тулан-отец держал двух жеребцов и пять кобыл. Лошади породистые, дорогие, выставочные. Тулан родился фактически нищим, батраком работал, как только ходить начал. И мечтал разбогатеть так, чтобы завести собственную лошадь. Пахал сам как лошадь — выбился в люди. Женился по уму. Лошади так и остались главной его страстью. Он даже не позволял семье приближаться к его драгоценным коням. Хатак — единственная дочь, остальные дети мальчики. Дочь любимая и балованная. В детстве ее обучили восточным танцам, но предупредили: это только для мужа. В двенадцать лет Хатак захотела стать балериной. Отец сказал, чтобы не смела и думать. Хатак уперлась: хочу и все. Нашла какого-то недоучителя, стала тайком брать уроки, для расплаты воровала драгоценности у матери. Когда отец узнал, то выдал ее замуж. Ей было четырнадцать, по законам Желза брачный возраст для девушек определяется началом месячных. В мужья дочери Тулан подобрал человека не юного, строгого и богатого. Сыграли свадьбу, а назавтра муж возвращает девочку отцу: не девственна. Тулан в бешенстве отыскал ее учителя танцев, вытащил на площадь, и того насмерть забили камнями. Хатак отправили к дальней родне, с глаз долой. А потом любимый жеребец отца накинулся на ее мать и затоптал. Стали разбираться. У женщины была менструация, жеребец некастрирован, теоретически мог возбудиться, но… Короче говоря, выяснилось, что юная Хатак, которой папа запретил танцевать, отомстила, и весьма изобретательно. Она каждую менструацию ходила к его коням, то к одному, то ко второму, и баловалась с ними. Лошадей пришлось зарезать. Отец решил сдать дочку в психлечебницу, но опоздал — она сбежала из дома родни. Этим дело не закончилось. Хатак подала в суд на отца и неожиданно для всех выиграла. Есть мнение, что пообещала отступного судье. Отец получил пожизненное, а ее братья, которых она обвинила в систематическом насилии, — по двадцать пять лет. Кроме младшего. Этого отправили под опеку родных. Но самое главное, она отвоевала себе отцовское ранчо, которое немедленно продала.

— Какая славная девочка, — обронила Мелви. — Всю семью угробила.

— Не спеши. Это версия, распространенная на Желзе. Там история семьи Тулан широко известна именно в такой подаче — сумасшедшая девчонка погубила своих родных. Материалы дела, которые я успел просмотреть, пока сюда ехал, говорят совсем другое. Хатак Тулан начала танцевать

с детства, лет с трех. Потом старший брат, которого уже после суда признали невменяемым и перевели из тюрьмы в клинику, подбил второго брата, и они вдвоем изнасиловали Хатак, когда ей было десять. Младший все видел и позвал отца. Отец сыновей избил, а дочери обещал исполнить любое желание. Балет, конечно. Но ближайшая балетная школа — на Земле. Отправить Хатак на Землю одну побоялись, стали искать варианты. Подвернулся богатый мужчина, который хотел жениться на Хатак. Она была не против. Но с мужем они в первую же ночь поссорились. Не потому, что не девственница, знал он все прекрасно. Это был предлог, на самом деле что-то не сложилось с приданым. Учителя танцев действительно убили, только не из-за Хатак, там свои счеты были, очень старые. И насчет того, что к лошадям Тулан никого не подпускал, — вранье. Мать Хатак была спортсменкой, ездила верхом и научила дочь. Вот сыновьям действительно подходить к конюшне было запрещено, потому что неадекватный старший жестоко избил лошадь кнутом. А ездили Хатак с матерью на том самом жеребце. Он был хорош, но уже староват — надежный смирный тренировочный конь. Тем не менее, он косвенно стал причиной гибели матери Хатак. Однажды она услышала, что лошади бесятся в конюшне. Это старший брат бросил туда гнездо шершней. Мать погибла, пытаясь вывести лошадей, и ее не затоптали, а притерли к стене. То, что у нее менструация была, — несущественно. И вот только после этого Хатак обратилась в полицию, вывалила разом все, младший брат подтвердил ее показания, а убитый горем отец сломался на первом же допросе. Кстати, еще факт. Отец Хатак умер в тюрьме, средний брат вышел, и следы его теряются, старший так и застрял в клинике. А младший? Он десять лет назад поселился на своем ранчо, которое ему купила Хатак Тулан. Единственный нормальный из ее братьев. В общем, тоже история тяжелая, но рисует Хатак в совершенно ином свете.

— Ты сказал, на родной планете не знают? — переспросила Мелви. — Или не хотят знать?

— У меня было очень мало времени, но первое впечатление такое. То ли Хатак не стремилась восстановить свое доброе имя на Желзе, то ли это никому не надо было. С вырученными от продажи ранчо деньгами Хатак уехала на Землю, где сумела-таки поступить в балетную школу. Занималась с восьмилетками — а ей было уже пятнадцать. Из школы ее через полгода исключили, поскольку Хатак в силу понятных обстоятельств не умела нормально выстраивать отношения с людьми, особенно мужчинами. Она стала брать частные уроки. Будучи действительно одаренной танцовщицей, чему-то научилась, по крайней мере, в двадцать она уже выступала. Да, в кордебалете, но на настоящей сцене. Нигде долго не задерживалась из-за неуживчивости. В двадцать пять ее карьера как таковая завершилась — примой она стала бы только в дальних колониях, а танцевать всю жизнь на задах не хотела. Она искала другие места, одно время выступала с известным певцом. Родила ему ребенка, потеряла форму и ушла в запой. Кончилось тем, что ее по суду лишили материнских прав, деньги кончились, она оказалась на улице. Спала со всеми, но мужчин люто ненавидела. Два года провела в борделе. Потом ее кто-то устроил танцевать стриптиз. Ради этого она бросила пить, но дело не заладилось: старовата, уже за тридцать. Потом она надолго исчезла. И вернулась в неожиданном качестве: как создатель и солист шоу мужского стриптиза. Она удалила себе молочные железы, долгими тренировками приобрела андрогинную форму тела, сделала операцию по приживлению косметических мужских гениталий. При помощи инъекции гормонов этот суррогат еще и эрекцию выдавал. Влагалище и внутренние органы она не удаляла.

— Все, что захочет клиент, — пробормотала Мелей. — Я такое встречала. Но эти девочки долго не живут. Им приходится постоянно колоть мужские гормоны, чтобы добиться подобия эрекции. А так — да. Используй как женщину и как мужчину. Говорят, это сейчас модно.

— Шоу оказалось лучшим ее творением. Сначала она работала с настоящими мужчинами, но постепенно заменила их на девушек с членами. Труппу меняла чуть не раз в год. Зарабатывала очень прилично, оказывала интимные услуги, но предпочитала в качестве клиентов женщин. Девочки из ее последней труппы дают весьма противоречивые отзывы. Хатак отличалась деспотичным нравом, противоречить ей не осмеливался никто. Она выбирала танцовщиц сама, уговаривала их делать эту операцию, но дольше года у нее мало кто задерживался — выгоняла. Репетировала до седьмого пота, труппу держала практически в рабстве, но авторитет завоевала не только жесткостью. Во-первых, деньги — Хатак никогда не скупилась, даже скорее была щедра. Во-вторых, это единственная стриптиз-группа, где за хорошую сумму можно уложить в постель солиста — только не кордебалет. Танцы — пожалуйста. Хоть на вилле, хоть в вашей спальне. Но попробуй тронь танцовщицу. Хатак следила, чтобы клиенты даже думать не смели о таком.

— В общем, ничего противоречивого, — заметила Мелви. — Обычная доминантная сука.

— Противоречия будут сейчас, — пообещал Йен и подлил бренди себе и нам с Алишей. — Хатак была глубоко верующей. Правда, она ходила в какую-то нетрадиционную церковь, но жила очень размеренно и правильно, заботясь о грядущем бессмертии. Не пила ни капли, не принимала наркотики, не курила, была строгой вегетарианкой. Занималась йогой и восточными духовными практиками. Много молилась и медитировала. У нее был крохотный домик в предгорьях Тибета, она каждую неделю обязательно летала туда и самостоятельно обихаживала сад. Не выносила безделья, поэтому не ходила на вечеринки как гостья — только как приглашенная звезда для работы. У нее не было семьи, единственный человек, которому она доверяла и постоянно возила с собой, — ее слуга. Немой парень лет тридцати, который при ней был и водителем, и носильщиком, и охранником, и поваром, словом, на все руки мастер.