Великий Гусляр
Шрифт:
Что-то внутри толстяка треснуло и заверещало. Толстяк стоял с открытым ртом и покорно ждал, пока эти звуки прекратятся.
— Мы смеемся, — сказал он, когда все смолкло. — А ты, продажный Тори, продолжай. Секретов здесь нет. От нас еще никто не уходил таким же, как пришел. Говори!
Кузнечик отошел от своих товарищей, неловко поклонился и сказал:
— В общем, остальное понятно. Господа микроорганизмы по просьбе жителей планеты Кэ поселились здесь, и тогда жители планеты Кэ обратились с просьбой к уважаемым микроорганизмам, чтобы для большего единения между населением планеты и уважаемыми микроорганизмами последние
— Нет, конечно, — ответил неопрятный толстяк. — Какое уж тут единение! Мы, микроорганизмы, или паразиты, как сказал дорогой Удалов, да не простится ему это хамство, хозяева. Мы приказываем, а люди слушаются. И никакого равноправия. Все делается так, как удобно нам, кхе, паразитам. Это мы, кхе-кхе, паразиты, любим эфирные масла душистых цветов. Поэтому все на планете любят только эфирные масла, разводят цветы, нюхают цветы и жуют цветы. Мы никогда не убиваем пленных. Зачем? Каждый новый человек — домик для одного из нас. Ведь мы быстро размножаемся. У нас уже очередь на новые тела. Вот теперь и в вас вселимся.
— Только не в меня, — проговорил быстро кузнечик. — Я добровольно и сознательно служу благородному делу.
— А почему не в тебя? Будет в тебе жить мой брат или внук, будет, как ты сам сказал, с тобой в единении, будете вы дружить, и будет он тебе подсказывать, как думать, о чем думать, о чем не думать, когда чего говорить, а когда лучше промолчать. Твоя же цена как агента втрое повысится. Радуйся, дурак!
— Я, конечно, радуюсь…
— Радуйся молча. И ты, могильщик, нам пригодишься. Нам могильщики нужны. Мы все время распространяемся, а наши человеческие тела так несовершенны! Живут мало, дохнут как мухи. Работы тебе хватит.
— Спасибо, — произнес могильщик с чувством. — Мне все эти споры о единении и подчинении чужды, я аполитичен. Мне нужен созидательный труд и заслуженное вознаграждение.
— А вот о вознаграждении забудь, — сказал неопрятный толстяк.
А так как губы толстяка были неподвижны, Удалов уже сообразил, что говорит хозяин толстяка — уважаемый микроорганизм. И понятно стало Удалову, почему люди здесь так плохо одеты, небриты и немыты. Зачем? Микроорганизмам это неинтересно. Они-то голые.
— Я не могу забыть о выгоде. Я деловой человек, — объяснил могильщик.
— А вот вселится в тебя мой дядя, и станет тебе безразлично, за деньги ты копаешь могилы или для собственного удовольствия. Вставайте, пора.
— Куда? — спросил Удалов.
— Во дворец. Там нас ждет Его Необозримость Верховный микроб. Он лично намерен вселиться в тебя, Удалов. В торжественной обстановке. Тело у него хоть и почетное, но старое, малоценное. А твое нам подходит. Особенно ввиду твоей будущей роли в Галактике.
— Моя роль самая скромная, — сказал Удалов. — Не вижу причин обращать на меня особое внимание. К тому же должен вас официально предупредить, что я не какой-нибудь бродяга без рода и племени, а представитель Земли. За мной стоят шесть миллиардов земляков, которые никогда не дадут в обиду своего товарища. Так что, поднимая руку на меня, учтите: вы поднимаете руку на свободолюбивую Землю!
Удалов говорил громко и торжественно. Он даже пожалел, что рядом нет Коли Белосельского и товарищей
Неопрятный толстяк терпеливо дождался, пока Удалов кончит, потом криво усмехнулся и сказал:
— Хорошо излагаешь. Нас не обманули. Верховный микроб будет рад поселиться в твоем теле. А что касается шести миллиардов жителей Земли, то нам приятно слышать о таком количестве носителей. Какие перспективы для нашего размножения! Так что Землю мы тоже покорим! Может быть, даже с твоей, Удалов, помощью.
Глава 13, в которой Удалов встречается с Его Необозримостью Верховным микробом и с девушкой Тулией
— Перед Его Необозримостью вести себя культурно, — предупредил неопрятный толстяк, ведя пленников по коридорам космопорта к выходу на улицу. Сзади топали солдаты. — Его Необозримость не выносит хамства.
— А почему вы его называете Необозримостью? — спросил Удалов.
— Во-первых, из уважения к его уму и талантам, — ответил толстяк. — А во-вторых, он воистину огромен. Ты не поверишь, но Верховного микроба можно разглядеть невооруженным глазом.
— Не может быть! — подобострастно воскликнул кузнечик.
— И он продолжает расти, — добавил толстяк.
Полдороги они проехали в старом открытом автомобиле, но на одном из поворотов двигатель заглох, и завести его не удалось. Шофер лениво копался в моторе, потом задремал на дороге, а когда солдаты принялись его лупить, микроб, который жил в шофере, потребовал прекратить избиение, потому что от этого в теле шофера возникала неприятная для микроба вибрация.
Пришлось вылезать из машины и идти дальше пешком, что было нелегко, так как с улиц давно уж никто не убирал сор и отбросы. На одном из перекрестков пришлось остановиться. По улице медленно двигалась демонстрация. Демонстрация состояла из нескольких сот кое-как одетых и полуодетых женщин в цветочных венках и гирляндах, которые несли коряво написанные плакаты и лозунги. Кое-какие из них Удалов запомнил: «Мой микроб всегда со мной», «Ни шагу без микроба», «Порадуем хозяев повышенной рождаемостью!» Многие несли круглые щиты с тремя буквами П. Буквы по-разному располагались на щитах.
— Что это значит? — спросил Удалов у неопрятного толстяка.
— Послушание-Прилежание-Простота. Наш главный лозунг. Нравится?
— Не нравится, — честно ответил Удалов.
— А мне нравится! — сказал кузнечик. — Я просто счастлив видеть такую стройную организацию населения, такое единодушие, такую любовь к микробам!
— Попробовали бы они иначе, — заметил толстяк. Потом он поднял руку и закричал: — Старайтесь, дорогие женщины! Мы с вами!
— Ура! — закричали нестройно женщины.
Как только демонстрация миновала, толстяк поспешил через дорогу. Солдаты лениво семенили сзади, нюхая розочки, вставленные в дула автоматов.
Дворец бывшего Президента планеты Кэ, как нетрудно догадаться, был в плачевном состоянии. Штукатурка осыпалась, некоторые колонны рухнули, их обломки загораживали подъезд ко дворцу, отчего туда проходили по вьющейся тропинке, поглядывая наверх, не свалится ли еще что-нибудь.
Никто не охранял входа, да, видно, на этой планете в охране не было смысла, потому что в каждом преступнике сидел бдительный наблюдатель, а к борьбе за власть между собой микробы еще не приступили.