Великий Гусляр
Шрифт:
— Начал исполнять, — отозвался Анатолий Борисович. — Уже ползу.
Минц тоже пополз — навстречу Лебедянскому. Правда, ползать было трудно, так как в темноте они двигались зигзагами и никак не могли исследовать всю подозреваемую поверхность.
Фонаря не было.
Воздух в подземелье становился все более спертым. Возможно, им грозит удушье, о чем Минц не стал говорить Лебедянскому, чтобы тот не ударился в панику.
И когда силы и надежды уже оставляли Минца, его пальцы натолкнулись на толстую ручку фонарика.
«Теперь
И фонарик зажегся. Как ни в чем не бывало. Словно лежал на полке в шкафу и ждал момента поработать.
«Спасибо», — сказал фонарю Минц.
— Теперь мы выберемся отсюда? — спросил Лебедянский. — Скажите мне правду!
— Посмотрим, — ответил Минц и принялся водить лучом фонаря по стенам.
Стены были на месте, за исключением той, в которой недавно зияла дыра наружу. Эта стена сдвинулась, сплющилась под давлением потолка. Именно потолок и претерпел самые большие изменения. Он опустился, лишенный поддержки, косо лег, упершись углом в пол, и потому пещера уменьшилась втрое, а высота ее — в несколько раз. Теперь в ней даже выпрямиться толком было нельзя.
Минц подобрался к бывшему выходу. Он был завален настолько сильно, что и не стоило пробовать разобрать осыпь.
Лебедянский догадался, что диагноз неблагоприятен, и сразу начал канючить:
— Что же прикажете, до смерти здесь оставаться? Нет, вы мне ответьте, вы меня сюда завлекли, вы несете ответственность за мою безопасность!
— Помолчите!
— А знаете ли вы, что я вхожу в элиту области и даже всей России? Знаете ли вы… у меня же семья есть! Любимая жена, дети, теща! Неужели вы хотите оставить их сиротами? Нет, признайтесь, вы этого хотите?
Минц игнорировал стенания, водя лучом фонарика по стенам и питая слабую надежду на то, что найдет какое-нибудь другое отверстие. Ничего не обнаружив, он принялся выстукивать стены рукояткой фонарика. А вдруг где-то рядом есть другая пещера?
Но стены отзывались одинаковым глухим звуком, показывая, что за ними нет никакой пустоты.
Минц устал и уселся у стены, вытянув вперед ноги. Фонарь он выключил.
— Зачем вы потушили свет? — рассердился Лебедянский. — Неужели не понимаете, что мне страшно?
— Мне тоже, — сказал Минц. — И к тому же обидно.
— Обидно?
— Отыскать целого динозавра, и на твоих глазах он гибнет!
— Какой еще динозавр? Куда он гибнет?
— Так нет его больше! Разрушили!
— Как вы можете думать о пустяках! Немедленно продолжайте искать выход. О динозаврах мы поговорим после.
— Боюсь, что никакого «после» не будет.
И Минц произнес эти слова таким тоном, что мэр ударился в жалкий плач.
Так прошло еще несколько минут. Дышать становилось все труднее.
Всхлипывания Лебедянского звучали все тише.
И тогда в почти полной тишине, далекий и слабый, словно шуршание кузнечика, ползущего по скатерти, сороконожки, бегущей по
— Тук-тук.
Минц кинулся к стене и постучал в ответ. Пауза.
Снова стук снаружи.
Вернее, не снаружи, как сообразил Минц, а изнутри холма. То есть кто-то заточен так же, как и они?
— Что? Кто там? — спросил Лебедянский. — Меня нет!
Минц снова постучал.
И тут товарищи по несчастью поняли его. Они обрушили на стену мощную серию ударов. Минц отвечал им короткими очередями, постепенно приближаясь к тому месту, где перегородка или перемычка между камерами была самой тонкой.
Минц лихорадочно старался вспомнить азбуку Морзе, которую изучил, когда в молодости служил на флоте коком. Но кроме сигнала «SOS», ничего вспомнить не смог — память уже подводила гения.
Видно, собеседники не знали даже такого простого сигнала. Они колотили бессистемно.
Лебедянский лишь вяло стонал, а потом сообщил Минцу, что умирает, но стонать не перестал. Минц ничем не мог помочь главе города и поэтому поднял с пола осколок камня и принялся царапать им по стене, надеясь когда-нибудь процарапать в ней отверстие.
Но люди по ту сторону стенки были лучше вооружены. По крайней мере после недолгого молчания они вернулись к стене, и послышались ритмичные уверенные удары.
Это продолжалось не меньше получаса. К тому времени воздуха в пещере почти не осталось, и Минц, чтобы не тратить его понапрасну, улегся на пол и закрыл глаза.
Из забытья его вывела струя свежего воздуха.
Минц с трудом открыл глаза.
В пещере горели свечи — несколько свечей, отчего казалось, что профессор попал на елку, тем более что вокруг стоял такой суматошный и оживленный шум, будто окружающие намеревались пуститься в пляс.
— Объясните! — попытался перекричать окружающих Минц.
И тут в сиянии свечей и фонарей к нему склонилось очаровательное лицо Марины:
— Только не волнуйтесь, Лев Христофорович, все будет в порядке. Мы вас нашли.
— Как? Как вы нашли?
— Все просто, Христофорыч, — отозвался оказавшийся рядом Корнелий Удалов. — Эти голубки меня разбудили…
— Мы с Аркашей беседовали о палеонтологии, — вмешалась Марина. — А когда он меня домой провожал, то увидели, что вы с товарищем Лебедянским на машине в лес поехали, а за вами черного вида джип промчался и в нем известный бандит нашего города…
— Благодетель, — иронически пояснил Удалов.
— Мы — к Корнелию Ивановичу. Корнелий Иванович — пешком в лес.
— Мы пробег совершили, — сказал Удалов. — Для моего пенсионного возраста нечто невероятное! До сих пор отдышаться не могу.
— А навстречу нам джип катит…
— Когда подбежали к пещере, видим, что машина Лебедянского пустая. И это бы еще ничего, но входа в пещеру нет! Вход в пещеру завален. И никаких сомнений — дело рук Вениамина, — закончила Марина.
— Повторите! — послышался слабый голос.