Великий и Ужасный – 4
Шрифт:
– Слушайте, господа-товарищи милиционеры… Ну да, я оказался на мосту в момент теракта. Но я НЕ убивал людей, понимаете? Вообще! Наоборот! Я напал на террористов и убил ИХ насмерть – всех троих! Мне нужно было проехать через мост, там была пробка из авто, пробку спровоцировали эти киберэльфы, или как эти пидорги называются?.. Психи крушили все вокруг и стреляли в людей из таких хреновин, типа ручных бластеров, и вообще вели себя неадекватно. Я кинул в одного из них колесом, второго зарубил бердышом. Бердыш, кстати, дорог мне как память, он в принципе капитально дорог, если что… Он там торчит у одного
В этот самый момент в комнату ворвались местные укротители тигров: наряженные в доспехи из армированного пластика и шлемы-сферы, с ростовыми пластиковыми же прозрачными щитами и электрошокерными дубинками в руках. На вооружении у этих держиморд в балаклавах имелись также помповые ружья чудовищного калибра. Может – заряженные патронами с солью или с резиновыми пулями?
– Да я вообще-то ни разу сопротивления не оказывал, – зачем-то проговорил в воздух я. – Я просто прошу вас связаться с Иваном Ивано…
– В сектор четыре, камера двадцать! – крикнул усатый с нотками отчаяния в голосе.
– А как его записать? – прогудел из-под шлема старший всей этой пластиково-одоспешенной гоп-компании.
– Хероплетов, запиши! Иван Иванович! Кто там дело по мосту ведет? Храпов? Вот пусть Храпов с ним и разбирается… Достал меня этот урод уже до печенок! Чего его там на месте не пристрелили? С каких пор у нас нелюдей полюбили? Тащи его в камеру, пусть там торчит и гонор свой показывает…
– Но в четыре-двадцать – там ведь…
– Исполня-ать! – попытался рыкнуть усатый, но в конце подпустил голосом петуха и отвернулся.
– Заключенный Хероплетов, встаньте лицом к стене! – грустно скомандовал главный держиморда.
Я со вздохом подчинился. И почему я такой добрый? Потому что воевать со всей милицией в мире – это дохлый номер. Если я начну убивать земских стражей порядка – мне вовек не отмыться. Нужно будет или всю жизнь по лесам и горам ошиваться, или страну проживания менять. А у меня языковой барьер, понимаете? Мое отечество – там, где говорят по-русски, вот и всё. Ну, и на черном наречии тоже, но это – частности. Не на Борнео же мне валить, в конце концов? У меня тут бизнес, шаурма, Хтонь-матушка, большая любовь и миллион неоконченных дел!
Да и Рикович тоже появиться должен, если не с минуты на минуту, то со дня на день, это как пить дать. Хотя со дня на день – это уже очень долго. Мне бы к Эсси! С другой стороны – ехали мы точно навстречу солнцу, то есть к Байкалу я определенно приблизился. И воду из разбитого окна чуял. А если вода – то она наверняка втекает в Байкал. Тут всё втекает в Байкал – кроме Ангары. Вроде бы. Знать бы, где этот Бурдугуз – тогда и про побег можно думать… Хотя – чуйка от Ёжика путь подскажет, если что.
Поэтому пока что я переставлял закованные в пять пар кандалов ноги и двигался себе по темному мрачному коридору с хреновым освещением. И сопровождали меня целых шесть зыркающих из-под забрал шлемов местных тюремных элитных воинов – грозный эскорт! Я бы убил их минуты за три, если бы захотел.
Дурацкий
Судя по всему, на улице уже царила ночь, так как в четвертом секторе было очень тихо. Нет, кто-то храпел, кто-то – шептался, где-то слышался тихий мат, но в целом – это было совсем не то, чего я ожидал от эдакого человейника-колодца этажей в пять! В центре сектора – атриум, по периметру – камеры с решетчатыми дверьми. Никакого личного пространства, в каждой камере – по три-пять заключенных. На каждом этаже – камер двадцать, значит всего тут рыл триста-пятьсот… До фига! Я даже вздохнул глубоко, поминая Роршаха из одного старого фильма про спившихся супергероев. Их всех заперли со мной… Понять бы еще: кого – их?
– А кто тут сидит? – решил все-таки спросить я у охраны.
Один из молодых да резких от моей реплики дернулся, взмахнул дубинкой, которая уже трещала электрическим навершием, но тот, что был постарше, поумерил его пыл:
– Этот Хероплетов нормально себя ведет, хотя и упоротый… То есть – упертый, по всей видимости. Ему предстоит тяжкая ночка, он имеет право знать.
Мы поднимались по металлическим ступеням лестницы на четвертый этаж, а потом шли вдоль перил, и сквозь решетки дверей на меня пялились десятки и сотни пар глаз. Снага, гномы, люди… Пара до крайности зачмыренных эльфов. Два тролля. И ни одного урука. Ну да, мои сородичи скорее бы размозжили себе голову о стену, чем сели в тюрьму. Что характерно – еще тогда, на Земле, одним из моих самых страшных кошмаров была тюрьма. Не такая американоподобная, правда, а наша – постсоветско-хтоническая, но по сути – те же яйца, вид сбоку.
– Рецидивисты тут сидят, вот кто. Те, кого поймали второй или третий раз и совершенно уверены, что на подонке клейма ставить негде, но вину пока доказать не могут… Или не хотят. Превентивный арест, про-фи-лак-ти-чес-кий! Ты зря на Ацетонова бычить начал, если бы не разорался – посидел бы в одиночке, пока Храпов не явится. Это всего-то денька три-четыре, вы, уруки, народ крепкий, что тебе четыре денька… А тут – тут вон их сколько, а ты один.
– Гы, – сказал я. – Тут кормят?
– Завтрак, обед, ужин. Между ними – тяжкий физический труд, прогулка и сон, – пояснил дружелюбный старый охранник. – Но тебе это вряд ли светит. Встретимся в лазарете, утречком. Мы пришли, тебе сюда.
Рация крепилась у него на плече, и он сунул дубинку в гнездо на поясе, прижал освободившейся рукой кнопку и сказал:
– Федорыч, открывай четыре-двадцать.
Дверь камеры с гудением зуммера отодвинулась в сторону.
– Проходи, становись спиной к решетке. Закроется дверь – расстегну наручники.
На самом деле я уже дважды примерялся – разорвать цепи я бы смог, стоило только приложить усилия. Но потом отковыривать браслеты с запястий и лодыжек? Не, пусть уж лучше ключиками… Так что я снова сделал смиренный вид и подождал, пока старшой из охраны скажет: