Великий карбункул

Готорн Натаниель

утомления, причиненного то ли царящей вокруг суетой, то ли тем, что все это

зрелище ей смертельно наскучило. На мгновение она забылась и не слышала ни

смеха, ни музыки, ни голосов; и в это время какой-то молодой человек

приблизился к ней и преклонил перед ней колено. В руках он держал поднос, на

котором стоял серебряный кубок чеканной работы, до краев наполненный вином; и юноша преподнес ей этот кубок с таким благоговением, словно перед ним была

сама королева,

или, вернее, с таким молитвенным трепетом, как если бы он был

жрецом, творящим жертвоприношение своему идолу. Почувствовав, что кто-то

прикоснулся к ее одежде, леди Элинор вздрогнула, открыла глаза и увидала

юношу с бледным, искаженным лицом и спутанными волосами. Это был Джервис

Хелуайз.

– Отчего вы докучаете мне своими преследованиями?
– сказала она усталым

голосом, но с меньшею холодностью, чем обыкновенно.
– Говорят, я виновата

перед вами - я заставила вас страдать.

– Пусть небо судит об этом, - отвечал Хелуайз торжественно.
– Но во

искупление вашей вины, леди Элинор, если вы можете быть виновны передо мною, и во имя вашего блага на этом и на том свете умоляю вас отпить глоток

священного вина и передать кубок по кругу. Пусть это послужит символом того, что вы не отрекаетесь от своих смертных братьев и сестер: ведь всякого, кто

презрит себе подобных, ждет участь падших ангелов!

– Где этот безумец украл священный сосуд?
– воскликнул молодой пастор.

Внимание гостей немедленно обратилось на серебряный кубок; тотчас

признали в нем сосуд для причастия, принадлежащий Старой Южной церкви; и, разумеется, он был наполнен до краев не чем иным, как священным вином!

– Уж не отравлено ли оно?
– произнес вполголоса секретарь губернатора.

– Выплесните его в глотку этому негодяю!
– свирепо вскричал виргинец.

– Вышвырните его вон!
– воскликнул капитан Лэнгфорд, грубо хватая за

плечо Джервиса Хелуайза; от его резкого движения священный кубок

опрокинулся, и вино брызнуло на мантилью леди Элинор.
– Вор он, глупец или

безумец, невозможно долее оставлять его на свободе!

– Прошу вас, джентльмены, не будьте жестоки к моему бедному поклоннику, - произнесла леди Элинор с чуть заметной утомленной улыбкой.
– Можете

удалить его отсюда, если вам непременно этого хочется; он не вызывает в моем

сердце никаких чувств, кроме одного только желания смеяться, - а ведь, по

совести говоря, мне полагалось бы проливать слезы при виде зла, которое я

причинила!

Но пока окружающие пытались увести несчастного юношу, он вырвался от

них и бросился к леди Элинор с новой, не менее странной просьбой. С безумной

страстностью

он стал заклинать ее сбросить со своих плеч мантилью, в которую

она после происшествия с вином закуталась еще плотнее, как бы желая

совершенно спрятаться в ней.

– Сорвите ее, сорвите!
– кричал Джервис Хелуайз, сжимая руки в

исступленной мольбе.
– Быть может, еще не поздно! Предайте проклятую ткань

огню!

Но леди Элинор с презрительным смехом набросила вышитую мантилью на

голову, и от этого ее прекрасное лицо, наполовину скрытое пышными складками, показалось вдруг лицом какого-то чужого, таинственного и злокозненного

существа.

– Прощайте, Джервис Хелуайз!
– промолвила она.
– Сохраните меня в своей

памяти такою, как сейчас.

– Увы!
– отвечал он голосом уже не безумным, но полным скорби, как

похоронный звон.
– Нам суждено еще свидеться; бог весть, какою вы явитесь

мне тогда, - но в памяти моей останется не нынешний, а будущий ваш образ.

Он более не сопротивлялся соединенным усилиям гостей и слуг, которые

чуть ли не волоком вытащили его из залы и вышвырнули за железные ворота

Губернаторского дома. Капитан Лэнгфорд, особенно усердствовавший в этом

предприятии, собрался было вновь предстать перед его вдохновительницей, как

вдруг его внимание привлек доктор Кларк, с которым капитан перемолвился

несколькими словами в день приезда леди Элинор Рочклиф. Стоя на

противоположном конце залы, доктор не сводил с леди Элинор проницательного

взгляда, и его многозначительная мина невольно навела капитана Лэнгфорда на

мысль о том, что доктор открыл какую-то глубокую тайну.

– Кажется, даже вы, любезный доктор, не устояли против чар нашей

королевы?
– обратился к нему капитан, надеясь вызвать доктора на

откровенность.

– Боже сохрани!
– отвечал доктор Кларк с невеселой улыбкой.
– Молите

небо, чтобы оно избавило и вас от такого безумия. Горе тому, кто будет ранен

стрелами этой красавицы! Но я вижу губернатора - мне надо сказать ему

несколько слов наедине. Всего доброго!

И доктор Кларк, подойдя к губернатору, заговорил в ним так тихо, что

даже стоявшие поблизости не могли уловить ни слова из его речи; но, очевидно, сообщение было не слишком приятного свойства, потому что

губернатор, до того добродушно улыбавшийся, вдруг переменился в лице. Вскоре

гостям было объявлено, что непредвиденные обстоятельства вынуждают прежде

времени закончить празднество.

Бал в Губернаторском доме несколько дней кряду давал пищу для