Великий князь Русский
Шрифт:
— А мы что, мы ничто! Он-то не по городу числится, только двор держит.
— Так и оставили? — ахнул вроде бы ярославский иерей.
— Не-е-е, — довольно ощерился крутоплечий, — как же можно! Если все також объявят, это какой убыток городу выйдет!
— Так что поделали-то? — пролез вперед псковской купец.
— А ничто. В грамоте как сказано? Город может въезд закрыть! Вот мы вокруг его дворя рогатки поставили и караулы. И со всех мыт и проездную плату требовали.
— И что, платил? — распахнул глаза сын боярский из Мурома.
— Ну, поначалу хорохорился, грозил, даже послужильцев своих из
— Задрались? — снова ахнул монашек.
— Мы их в город только после уплаты проездного впустили. А ко двору две сотни городового полка выставили. Денек покочевряжился, да все равно мировую подписал! — триумфально закончил рассказчик. — Все по воле смоленской!
Слушатели крякнули, зачесали в затылках и пустились в обсуждения. Надо же, простые горожане набольшего боярина принудили грамоту соблюдать! Знать, наша сила!
Два месяца такой круговерти. Вот не будь у меня закалки многочасовых совещаний в банках, министерстве и при губернаторах, рехнулся бы. Но ничего, высидел, вытерпел, свои установки не то, чтобы навязал, но протолкнул — где на ура, где компромиссом, а где и авторитетом пришлось надавить. Ничего, коли система заработает, лишнее сама отсеет.
Но как же тяжко без регламента и привычных процедур — вместо того, чтобы просто поднять руку при голосование, все по порядку встают и свое мнение излагают, порой весьма долгое. Даже шаров для баллотировки еще нет! Да еще отче Варсонофий, чтоб ему.
Но и польза есть — посмеялись над упертым иноком, да так под смешки и приняли, что холоп, проживший в государевом городе год, становится свободным человеком. Меня, правда, попытались подъелдыкнуть:
— А Волк твой, он сколь на Москве живет?
Но ответ многих обескуражил:
— Так он давно свободен, и даже вотчиной владеет.
За отмену вечного холопства сильно выступали клирики из «промысловых» монастырей и делегаты из государевых береговых поместий.
Под конец все умаялись и выдохлись, но остались два сложнейших вопроса.
Местничество и майорат.
С первым-то все попроще, такого разгула, как при Грозном или Тишайшем, пока нет. Тут невозможно еще представить, что два воеводы начнут ммм… родословными мерятся и упустят возможность взятия города. Или из местнического спора командующий правым крылом не придет на помощь левому. Но зачатки надо душить в зародыше — кто выше кого сидит, кому та или иная должность не годится в силу происхождения и подобные заморочки. Двадцать лет мы с Димой ставили не родовитых, а способных, кое-что у людей в мозгах засело. Головня по моей просьбе сделал вброс — давать всем придворные чины, от ясельничих-сокольничих до окольничих и бояр. Вот эту бледную копию «Табели о рангах» и приняли взамен местничества, будет у детишек известных семей мотивация вверх карабкаться, чины зарабатывать, а не на заслуги предков уповать.
А вот со вторым… Ну совсем поперек традиции. Каждому сыну хоть кусочек землицы, да выдели, оттого у нас переизбыток княжеств размером в одно-два села.
— Я князь! — горячился кто-то из мелких владетелей.
— А у тебя венец-то имеется? — ехидно интересовались из толпы.
— Мы от Рюрика!!!
— Да какой ты князь, коли у тебя в уделе суда нет?
Опять же, княжеских и боярских отпрысков в рынды, в ученики спас-андрониковские, в жильцы московские
И карьерные перспективы — закачаешься. Вон, сидят мои бывшие рынды — первые кандидаты в бояре, и все это видят. Так что со скрипом, но приняли, что все имение наследует только старший сын. Но сделали уступку — там уж как он решит, может выделить братьям по кусочку, но титул все равно за ним одним остается.
В последний день осталось утвердить Приговорную грамоту, с росписью результатов собора. Порешили, даже без особого на то случая, каждые пять лет собираться. А в промежутке, для помощи Боярской думе, создать думу Земскую — тридцать человек из числа делегатов «подлого сословия», то есть купцов и горожан. Англию с Палатой общин мы уже не обскачем, но нам того и не надо, пусть у нас своя Дума двухпалатная растет. Главное, Англию по экономике обскакать и на то все шансы имеются.
Все шло к концу, когда в зале возникло некоторое шевеление — а где отче Варсонофий? Как-то привыкли уже к настырному монашку…
— Отче приболел, в Чудовом монастыре лечится, — ответил Собору Мисаил.
— Коли так, — поднялся я с тронного кресла, — скажу за Варсонофия: Толковую Палею печатать надо!
В палате захихикали.
Так, под шуточки и прибауточки, и подписали все делегаты великую хартию. Капнули на нее горячей струйкой красного воска, шлепнули новоутвержденную большую печать с Георгием Победоносцем… Это вам не «князь решил и боярская дума приговорила», это вся земля так постановила, от Москвы до самых до окраин, от степей до северных морей. Теперь и помереть можно спокойно, система запущена.
Еще неделю выборные разъезжались — кто старался поймать остатки речной навигации, кто, напротив, ждал санного пути, а я гулял.
Верхом, разумеется, ножками князь только у себя в палатах гулять может.
Хотя гулять по стройке так себе удовольствие — ставили новые церкви и терема, избы и амбары. По примеру Витебска и Смоленска с каждой порожней телеги, въезжавшей в Москву, взымали камень на новые здания. Их уже немало — дворец с Грановитой палатой, церкви, широкий Новый мост, Андроников городок…
Не доезжая до него, остановился на Болвановской горке — даже сюда долетал перестук топоров вместе с криками каменщиков. И звуки эти, а вовсе не гром пушек, знаменовали рождение державы.
Да, впереди еще немало дел — Урал, Сибирь, Балтика, Дикое Поле…
Но я почему-то твердо знал, что все у нас получится.
Василий II Васильевич
(выбранные места из справки всемирной сети)
Василий II Васильевич (10.03.1415 — 27.03.1475) — великий князь Московский и государь всея Руси с 1425 по 1475 (1434–1454 — совместно с Дмитрием Юрьевичем Шемякой). В некоторых иноземных источниках, особенно к концу правления, именовался императором и цезарем.