Великий Краббен (сборник)
Шрифт:
«А ты-то чего бросился на девку?» – поразился Повитухин, отправив скотника прочь и вызвав в кабинет третьего подозреваемого, которым оказался мальчишка примерно четырнадцати лет. – «Ты машины моешь. Ну и мыл бы. Ах, ты рядом оказался случайно? Ну и что? Сразу бросаться? Старика понимаю, скотника понимаю, но ты-то?»
«А чего она фуфырится?»
«Что значит фуфырится?»
«А то самое! – дерзко отрезал мальчишка. Вид у него был недоумевающий, он сам чего-то не понимал. – Я машины мою, а она рядом прохаживает, фуфырится, отражается в лобовике».
«Разве это причина? – Повитухин заглянул в протокол. – «Грубо хватать потерпевшую руками… не давать вставать… ругаться цинично…»
«А чего
Правда, четвертый разговорился.
«Я ничего такого не хотел», – разговорился доктор химических наук по фамилии Энгельс. Чтобы не усложнять проблему, следователь Повитухин сразу стал его называть Иваном Ивановичем. Боялся вслух произносить: «А вот скажите, пожалуйста, почему вы, гражданин Энгельс…» Ученый поглаживал ладонью окладистую бороду и старался ничего не скрывать. Да, не скрывал он, это он привез своего аспиранта из города на открытую дискуссию о будущем, объявленную местным Домом культуры. А студентка философского факультета Макарова действительно обещала присоединиться к выступающим в клубе. Родители ее живут тут, в селе Убино, вот она и приехала самостоятельно. «Стыд какой», – время от времени повторял доктор химических наук. И бормотал негромким неприятным голосом: «Мы вскрывали их гробы и срывали покровы, в которых они покоились… Мы нашли священную мумию царя… Мы сорвали золото, которое нашли на священной мумии, и амулеты, и украшения, и покровы, в которых она покоилась… Мы нашли также супругу царя, и мы сорвали с нее все ценное, что было на ней…» При этом Иван Иванович не тянул на сумасшедшего.
Повитухин даже вынужден был заметить: «Ну, сорвали… Это верно… Это я насчет покровов… Но вы ведь не все ценное сорвали, что было на царице, а кофточку со студентки! А она даже не с вашего факультета».
«При чем тут это? Я цитировал показания каменщика Хапи».
«Хапи? – насторожился следователь. – Кроме аспиранта с вами был еще каменщик?»
«А еще был ремесленник Ирамун, – охотно и с нехорошим подтекстом перечислил химик. – И феллах Аменемхеб. И водонос Хамауз. И три невольника – Энеусфер, Аменемнуфер и Хапирес».
«Свидетели не подтверждают, что вы были с компанией иностранцев, – сухо возразил следователь. – И участковый пишет совсем другое. Вот. «Сорвал с упавшей кофточку в присутствии собственной жены, которая бегала вокруг и всем кричала, что ее муж насильник».
«Да не жена это. Самая обыкновенная женщина из местных. Она действительно кричала, что ее муж насильник, но групповуху вы мне не шейте, – выказал неожиданные правовые познания доктор химических наук Энгельс. – Я всего лишь процитировал древний папирус. Расхитители гробниц пользовались в своем ремесле гибким металлическим щупом и собственным носом. – Он глянул на Повитухина, будто пытался подсказать что-то. – Они улавливали носом слабые запахи тления, легко определяли, где находятся гниющие саркофаги и просмоленные пелены».
«Но вы-то шли не на запах тления!»
Короче, убедительных объяснений никто не привел, а местный участковый Григорьев вообще поразил следователя. Это именно он отбивал потерпевшую от толпы насильников. Но при этом, утверждали некоторые свидетели, участковый не столько оттаскивал свидетелей, сколько сам пытался прорваться к потерпевшей. Ему сильно мешали скотники, но человек опытный, участковый пробился куда надо. Схватив за руку, привел потерпевшую в пустующий кабинет директора Дома культуры, посадил на стул, записал ее показания и только после этого бросился на плачущую.
«Зачем, зачем вам это понадобилось?»
Участковый бессмысленно улыбался:
«Ваш дискурс меняет мой ракурс».
Эти слова доконали Повитухина и он пригласил в кабинет сразу всех насильников.
Вряд ли они могли сговориться специально, очень уж разные слои общества представляли.
«Что вы там цитировали?» – спросил следователь у химика.
«Показания каменщика Хапи, ремесленника Ирамуна, феллаха Аменемхеба, водоноса Хамауза и трех невольников Энеусфера, Аменемнуфера и Хапиреса».
«Значит, они дали показания?»
«Ну, можно сказать и так».
«И к чему их приговорили?»
Следователь сухо повел взглядом. Он хотел, чтобы до всех дошло, что условный срок тоже наказание. Но сказанное доктором химических наук всех поразило:
«К смертной казни!»
Пока насильники обдумывали новость о смертной казни, следователь поговорил с потерпевшей. Ничего такого особенного. Ну, белокурая. Ну, ноги. Ну, румянец. «Мы тебя самого засудим, – вспомнил он голоса родителей потерпевшей. – Если не посадишь насильников, самого засудим. Жизнь на это положим, но засудим. Как теперь нашей дочке в селе жить, если ее лапают даже скотники? Она после института в район собиралась! А теперь?»
Повитухин не знал.
Дома у нее, наверное, герань на окне, думал он, глядя на ситцевые занавески.
И по какой-то дальней ассоциации вспомнил вдруг, как много лет назад впервые захотел свою будущую жену. Все с чего-то начинают, думал он, внимательно рассматривая потерпевшую. Скотник Иван Лихих, например, легко мог запасть на эту девчонку, но вот опытный химик… Странно… И учительница труда… Ну, прям не знаю… А тогда, много лет назад, вспомнил Повитухин, мы спешили с будущей женой, мы буквально бегом мчались на четвертый этаж общаги… Помню нежные капельки пота выступившие на верхней губе… Сладкий запах пота… Повитухин даже носом повел, пытаясь понять, не пахнет ли от потерпевшей? Нет… Вроде нет… Но химик говорил что-то такое… О неизвестных расхитителях пирамид говорил. Будто они только с помощью носа… А его, следователя Повитухина, много лет назад к будущей жене тоже вдруг потянуло как магнитом…
«Почему все эти люди возле Дома культуры бросились именно на вас?» – спросил он у потерпевшей.
Девушка обиделась: «Какие они люди?»
И предположила: «Может, они сошли с ума».
«Все сразу?» – не поверил следователь.
«А много ли таким надо?»
«Хотите кофе?»
«Ну да! Сперва кофе, а потом броситесь!»
«Я умею держать себя в руках. У вас есть друг?»
Девушка не ответила. Она знала, что Повитухин уже говорил с Димой Бортниковым, ее другом, приехавшим специально увидеть ее. Сейчас он сидел в соседней комнате и всех ненавидел.