Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория
Шрифт:
Вардий тут же растерял задор и удивленно спросил:
— Тебе не понравилось? Она что-то не так сделала?
— Не в этом д-дело, — сказал я.
Судя по Гнееву лицу он уже что-то заподозрил, но пока не мог понять, что именно.
— Погоди… Всё должно было происходить, как по древнему обряду. Сначала она должна была бросить в тебя яблоком… Она не забыла? Она бросила?
— Бросила, — ответил я и не заикнулся.
— Ну вот и славно! — снова оживился Вардий. — А потом на берегу озера, под открытым небом, на виду у богов, но скрытые от людей!.. Замечательно!.. Она мне всё доложила. И, между прочим, хвалила тебя. А она, эта шаловливая
— Н-не хочу, — сказал я.
— Чего не хочешь?
— Не хочу п-представлять.
Вардий растерялся. Это было видно по его изменившемуся лицу. А я продолжал:
— И давай с тобой д-договоримся раз и н-навсегда. Я тебя уважаю, я тебе б-б-благодарен за всё, что ты для меня с-сделал. Но если ты еще раз…
— Перестань! — раздраженно прервал меня Гней Эдий. — Зачем кривляешься? Говори нормально.
— Если ты еще р-раз подошлешь мне к-ка-к-кую-нибудь из своих девок…
И снова Вардий меня оборвал.
— Ты действительно заикаешься? — строго спросил он, но в его лягушачьих блестящих глазках прыгал испуг.
— Да, заикаюсь. Я три года не заикался. А вчера опять начал, — ответил я, теперь ни на одном из слов не заикнувшись.
— Я не знал, — тихо сказал Гней Эдий.
— Вот я и предупреждаю тебя, чтоб ты з-знал, — сказал я. — Я не такой, как ты. Я иначе ус-с-строен. Если ты хочешь, чтобы я был твоим к-клиентом…
Он мне опять не позволил закончить. Он накатился на меня, а мне отступать уже было некуда — дальше был фонтан. Липкими ручками, словно щупальцами осьминога, он обхватил меня за талию, желеобразной грудью как бы приклеился к моему животу, лысина его уперлась в мой подбородок и чуть толкнула его вверх… Я, как ты знаешь, среднего роста, а Гней Эдий Вардий совсем маленьким был человечком.
— Прости, — испуганно бормотал он куда-то вниз, в сторону моих сандалий. — Я не знал…Я хотел, как лучше…Я хотел сделать тебе подарок. Я не ожидал… Если б я знал… Боги! Почему вы мне не шепнули?! — Актером он был превосходным.
Я отстранил от себя Вардия и объявил:
— Я тебе всё сказал. А теперь я, пожалуй, пойду.
— Конечно — тут же в отчаянии выдохнул Вардий. — А когда придешь?
— Приду завтра или послезавтра. Если позволишь.
— «Позволишь»! — в ужасе выкрикнул Гней Эдий. — Прошу тебя: обязательно приходи, как только захочешь!
Я повернулся и пошел, успев про себя отметить, что в двух последних своих фразах я ни разу не запнулся. Мне показалось, что он надо мной издевается.
IX. Не знаю, зачем я это сейчас вспоминаю? В чем хочу убедить себя и тебя этой свасорией?
У меня это еще несколько раз повторялось: после близости с женщиной ко мне на какое-то время возвращалось заикание: иногда всего на несколько часов, но однажды — намного дольше. Так случилось в мою первую брачную ночь… Я несколько дней заикался, пугая Клавдию Прокулу и вызывая удивленные, а то и насмешливые взгляды моих знакомых и сослуживцев. Потом само собой прекратилось и уже навсегда исчезло…
Но Вардия я, можно сказать, убедил.
В тот же день, когда мы с ним объяснились, под вечер к нам домой явился один из врачей — самый уважаемый в Новиодуне, грек из Нарбонской провинции. Он весьма бесцеремонно объявил, что ему необходимо меня осмотреть и что
А на следующий день к нам в дом без предупреждения пожаловал сам Эдий Вардий. Прибыл он в закрытой лектике и с буднично одетыми носильщиками. Но сам был во всаднической тоге, однако не в «стеклянной», а в шерстяной, несмотря на жаркое время. Вардий затребовал Лусену и долго с ней говорил, уединившись в атрии Рута Кулана. Содержание их беседы осталось для меня неизвестным: сколько я потом ни выпытывал у моей мамы-мачехи, Лусена не приоткрыла завесы. Ни слуги, ни я подслушать их разговор не могли, так как они избрали такое место в атрии, где голоса заглушались фонтаном и местность вокруг просматривалась, как на ладони.
Разумеется, со временем я вычислил и догадался, с чем прибыл к нам тогда наш благодетель. Но позволь мне не забегать вперед.
Сообщу лишь еще одну вещь: гельветку, ту самую, которая была послана «сделать меня мужчиной», я ее больше ни разу не видел: ни на вилле у Вардия, ни в городе, вообще нигде не встречал. Отныне в купидестре массировала Гнея Эдия новая девица, тоже юная, но темнокожая: из Африки, то ли мусуламийка, то ли кинифийка, — я их с трудом различаю.
Однажды, заинтригованный исчезновением «вертихвостки», я задал своему патрону прямой вопрос: куда ее дел?
— П-п-подарил с-с-своему т-т-товарищу, — состроив мучительную мину, прокашлял в ответ Вардий. А потом рассмеялся, похлопал меня по плечу и добавил: — Не бойся. Этот самый товарищ очень далеко проживает. В городке Лютеции, на речке Секване. Слышал о таких краях?
Я ответил, что никогда не слышал.
Свасория двадцать седьмая. Ультор
I. На следующий год после изгнания Юлии, дочери Августа, Гай Цезарь, ее старший сын и наследник Отца Отечества, подавил смуту в Армении и посадил на армянский трон Ариобарзана, сына царя Мидии. В том же году истекли пятилетние трибунские полномочия Тиберия, и он на своем Родосе стал чуть ли не ссыльным.
Год спустя отношения между Тиберием и Гаем Цезарем, вследствие подстрекательств Марка Лоллия, воспитателя и наставника последнего, так обострились, что на обеде в Риме один из гостей вскочил и поклялся Гаю: если тот прикажет, он тотчас поедет на Родос и привезет отрубленную голову ссыльного.
А еще через год, в консульство Публия Виниция и других консулов-суффектов, по пути в Испанию в Нарбонской Массалии неожиданно умер в расцвете сил двадцатилетний Луций Цезарь.
Август перенес этот удар Фортуны намного тверже, чем можно было ожидать. Но Августу уже было шестьдесят четыре года, и у него теперь оставался единственный наследник: Гай Цезарь — совсем еще молодой, неопытный, мало обещавший в будущем, ибо не крепкий ни умом, ни телом. Едва ли он, двадцатиоднолетний Гай, в перспективе мог вынести тяжесть великой империи, завоевание которой потребовало провидческой мудрости Августа, лисьего дипломатического гения Мецената и бычьей солдатской энергии Марка Агриппы. Августу необходим был помощник, хотя бы частично обладавший теми талантами, которыми боги наделили его умерших соратников.