Великий мертвый
Шрифт:
— Что еще этот щенок надумал? — ворчал Альварадо. — Если там и было золотишко, так он его уже подсобрал, и моей доли там нет…
— Ты напрасно его недооцениваешь, — возразил Сандоваль. — Чует мое сердце, как бы нам еще из своей доли не пришлось ему докладывать…
Но деться было некуда, и капитаны спустили шлюпки и медленно, один за другим, начали собираться на берегу реки — в точности напротив неказистой бригантины Гинеса Нортеса. Но лишь, когда собрались все до единого, бледный, перемотанный бинтами Кортес
— Ты чего туда забрался, Эрнан? — сразу же начали капитаны, все более раздражаясь от того, что приходится смотреть на него снизу вверх. — И зачем «Всеобщий сбор»? Дальше двигаться надо, добычу брать, а не в командора играть!
Кортес терпеливо слушал, а когда ему высказали все, жестом подозвал Королевского нотариуса:
— Хочу сообщить вам, сеньоры, что вы находитесь на земле Короны. Если желаете, Диего де Годой вам это подтвердит.
Капитаны недоуменно переглянулись, и стоящий рядом с Кортесом нотариус нехотя и печально закивал.
— Да, это так, сеньоры…
Капитаны насторожились. Кортес проводил акт присоединения новых земель практически в каждом селении, в котором останавливался. Но никогда это не было обставлено с такой помпой.
— И что с того? — подал голос Альварадо.
— А то, что этой ночью, границы Короны, отмеченные мной вон у того дерева, — указал рукой в сторону леса Кортес, — пересекли немирные соседи. Ты понимаешь, что это означает, Альварадо?
Альварадо секунду размышлял и вдруг начал наливаться кровью.
— Мне что теперь — до скончания века этот пустырь охранять?! Ты это хотел сказать?!
Капитаны гневно загудели, а Альварадо двинулся к реке, явно собираясь войти в нее и забраться по веревочному трапу на борт.
— Да, я тебя…
— Стоять, Альварадо! — мигом перегородили ему дорогу Олид и Сандоваль. — Ты что, ничего так и не понял?!
Альварадо непонимающе моргнул и вдруг замер. Лишь теперь до него дошло, на что замахнулся Кортес. Только возрази, и он с полным правом казнит любого. Немедленно. Как врага Короны.
— Ч-черт!
В принципе, необходимость оборонять присоединенную землю до последнего солдата возникала бы в каждом присоединенном к Кастилии и Арагону селении. Если бы конкистадоры не уходили раньше, чем подтянутся сарацинские войска. Но они предусмотрительно уходили раньше и как бы ничего не знали. До сего дня.
— Поверьте, сеньоры, — энергично заверил Кортес насупленных капитанов, — я не собираюсь торчать здесь вечно. Но слово сказано. И эту землю просто придется защищать.
Но он уже видел, что подчинил их против желания, а значит, ненадежно.
— А, кроме того, нам все равно нужна временная стоянка. Наши рабы уже начали дохнуть. Если не рассортировать и не отправить их на продажу немедленно, мы просто-напросто потеряем половину добычи.
И вот тогда капитанов задело за живое.
—
— И у меня…
— И у меня двенадцать. Да, и девки почти все уже беременные.
Кортес еле заметно улыбнулся. Понятно, что солдат — при наличии полных трюмов молодых баб и на привязи не удержишь, вот только беременную девку задорого уже не продашь. Понимая это, капитаны один за другим принимали сторону Кортеса, — теперь уже по собственной воле.
— Мое предложение, сеньоры, — ткнул он пальцем в берег реки, — мы ждем здесь, а всех рабов перегружаем на три-четыре самых быстроходных каравеллы и отправляем на Ямайку.
— А почему не на Кубу? — с подозрением уставился на Кортеса бывший губернаторский мажордом Диего де Ордас.
Кортес озабоченно прокашлялся.
— Знаете, сеньоры, после вчерашнего боя мне кажется, что нам понадобится порох. Много пороха. А на Кубе… не знаю, как у вас, а лично у меня на Кубе одни долговые расписки.
На какое-то мгновение воцарилось гробовое молчание, и вдруг капитаны взорвались хохотом.
— Он уже все продумал! Ай да Кортес!
То, что на Кубе всю добычу заберет оплативший экспедицию Диего Веласкес, было ясно всем.
Мотекусома чувствовал, что сражение уже состоялось, а, не пройдет и двенадцати дней, и круглосуточно бегущие гонцы доставят ему письмо Иц-Тлакоча. Нет, он вовсе не рассчитывал, что старый хитрый вождь обрушит на четвероногих все свои силы, да это и не требовалось. Мотекусоме важно было хоть немного задержать пришельцев, — хотя бы до тех пор, пока он не стянет в прибрежные районы Союза достаточно войск.
А что касается Иц-Тлакоча… что ж. Его переговоры с Мотекусомой были сугубо личными и секретными, и, случись четвероногим одержать серьезную победу, Союз винить будет не за что.
Великий Тлатоани удовлетворенно усмехнулся и, вызывая секретаря, стукнул трещоткой.
— Объяви членам Тлатокана, что я назначил на сегодня внеочередное совещание.
— По какому вопросу? — склонился секретарь.
— Сбор дополнительных воинских сил. Они знают.
Секретарь, думая, что речь пойдет о новой войне с Тлашкалой, расплылся в улыбке и мгновенно исчез.
«Дети… — расстроенно покачал головой Мотекусома, — Сущие дети!»
В течение следующих суток, рабов перегрузили на четыре самые быстроходные каравеллы и немедля отправили на Ямайку. При хорошем ветре капитаны могли обернуться недели за полторы, а больше всего времени должен был занять сам торг. Да, Ямайка остро нуждалась в рабах и хватала все, что ни привезут, и по хорошей цене, однако следовало еще загрузиться порохом, а если очень повезет, то и лошадьми.