Великий мертвый
Шрифт:
— Мой подарок солнечному Альварадо, — перевели Марина и Агиляр, и капитан удовлетворенно тряхнул рыжей шевелюрой.
— А вот складные щиты, — едва успевали переводить толмачи, — а вот копьеметалки, с которыми пробивают и доску шириной в ладонь, а вот шлемы из кости и особого дерева…
Ошарашенные капитаны снимали оружие со стен, взвешивали в руках, пробовали, хвастали своими особенными ударами, и лишь когда накал начал спадать, Мотекусома мгновенно провел высоких гостей в следующее здание и переключил их внимание
— Ягуар, — с уважением произнесла Марина.
— Че-орт… — обомлели капитаны.
Огромные, хотя, вероятно, и меньше льва, кошки метались внутри двух десятков клеток, жутко крича, бросаясь на прутья и пытаясь достать людей когтистыми лапами.
— В первый раз такое вижу, — признал ошеломленный Сандоваль. — Только на картинках…
Мотекусома улыбнулся и стремительно повел их дальше, показывая все, чем располагал: десятки видов попугаев сказочных цветов, кречетов, соколов и орлов, возле которых капитаны мигом застряли, отчаянно споря, за сколько дней можно выдрессировать такую птицу для охоты, и во сколько золотых песо обошлась бы она в Кастилии…
— Вам принесут таких, — пообещал Мотексома и решительно повел их дальше. — Смотрите.
Капитаны заглянули внутрь огромной, шагов пятнадцати в длину каменной лохани и отпрянули.
— Анаконда… — объяснил Мотекусома. — Издалека привезли. Здесь таких нет. Могу подарить.
— Боже упаси! — перекрестились капитаны. — У нас в Кастилии и своих гадов хватает…
А потом были никогда не виденные кастильцами кайманы и фламинго, гремучие змеи и райские птицы с хвостами в человечий рост, горбуны и карлики, волосатая женщина и невысокий, приветливый индеец, охотно показавший гостям оба своих пениса. И только в самом конце затянувшейся прогулки Мотекусома привел их в главное, стоящее поодаль самое просторное здание.
Капитаны вошли и замерли.
— Когда вы их арестовали? — перевела Мотекусоме Марина. — И за что?
— Они совершенно свободные люди, — улыбнулся Тлатоани.
— Кто они — португальцы? Или… наши? — резко развернулся к правителю Кортес.
Мотекусома выслушал перевод и рассмеялся.
— Здесь только тлашкальцы и мешики. Больше никого.
— Но они же белые! — заорал Кортес, тыкая кинжалом в сторону испуганно привставших европейцев, словно для смеху наряженных в изукрашенное индейское платье.
Мотекусома нахмурился, и оба его довольно крепких секретаря зажали вооруженного гостя с двух сторон — так, на всякий случай. Кортес тряхнул головой и сунул кинжал в ножны.
Мотекусома заговорил, толмачи начали переводить, а Кортес все смотрел и не верил.
— Они все зачаты здесь, нашими женщинами от наших мужчин. Просто раз в десять-двадцать лет кто-то рождается вот таким — светловолосым, а иногда и голубоглазым. Никто не знает, почему.
Кортес
— Ты откуда? Кастилия? Ломбардия? Арагон?
Тот испуганно, словно ища поддержки, посмотрел в сторону Мотекусомы и тут же забалаболил на местном.
— Я не понимаю, что он говорит, Великий Тлатоани, — перевели толмачи. — Что мне делать?
Кортес оторопел, подошел ко второму, затем к третьему, затем, по возможности учтиво поклонившись, но, уже теряя разум, обратился к немолодой огненно-рыжей женщине с пронзительно-синими кастильскими глазами… изо всех четверых его не понимал никто.
И тогда Кортес просто развернулся и побрел к выходу. Ноги не держали.
— Вот теперь можно и о деле переговорить, — мягко улыбнулся вслед Мотекусома.
Мотекусома вел их, как по ниточке, — строго этап за этапом. Убедился, что оба секретаря на месте, усадил капитанов перед собой, как равных, — на непривычно низенькие мягкие скамейки и распорядился пригласить Повелителя дротиков Иц-Кау-цина — единственного, кто по законам военного времени имел право видеть ход любых переговоров. И тут же, не давая кастиланам опомниться, перешел к делу.
— Ты, Элнан Колтес, уполномочен принимать любые решения о войне и мире, но сюда пришел с миром. Верно?
Марина перевела, и Кортес непонимающе тряхнул головой, — он еще был не здесь. А Мотекусома уже продолжал:
— И, как ты мог убедиться, наш Союз также ни разу не проявил враждебности ни к тебе, ни к твоему вождю Карлосу Пятому.
Кортес моргнул, с трудом сообразил, о чем речь, и был вынужден признать:
— Это так.
— Тогда, может быть, нам пора поговорить об общем союзе?
Глаза Кортеса заблестели. Он еще не до конца понимал, куда клонит Мотекусома, но чувствовал, что пока тот идет прямо к нему в руки.
— Почему бы и нет? — он повернулся к нотариусу. — Годой, доставай бумаги…
Годой достал «Рекеримьенто», и Мотекусома, выждав для приличия паузу, но, вовсе не желая выпускать инициативы, тут же продолжил.
— У твоего вождя Карлоса Пятого есть дочери?
Кортес растерялся, — столь неожиданным оказался вопрос.
— Так, он еще молодой…
— А сестры? Или двоюродные сестры по матери?
— Принцессы? Кажется, есть… а при чем здесь…
И тут до него дошло! А Мотекусома тем временем уже выслушал перевод, очень торжественно что-то произнес, и по спине Кортеса промчался ледяной ураган.
— Я думаю, мне следует породниться с твоим вождем доном Карлосом Пятым, — с некоторым неудовольствием перевела Марина и с некоторым ужасом — Агиляр. — Я согласен взять в жены его сестру.
Наступила такая тишина, что стало слышно, как на далеком стадионе ревет восхищенная толпа. И вот тогда Альварадо захохотал.