Великий мертвый
Шрифт:
Тот вяло отозвался.
И тогда Кортес рассмеялся, ухватил барабан так же, как берут его индейцы, выхватил узкий кастильский кинжал и, тихонько постукивая рукояткой по вибрирующей коже, пошел вкруг костра. Он шел и шел, все ускоряя и ускоряя шаг, а потом отшвырнул барабан и помчался, высоко подпрыгивая и рубя кинжалом воздух, словно окончательно свихнувшийся от бесконечной крови и лишь поэтому достигший блаженства индейский жрец.
— Висельник, говорите?! — страшно и хрипло орал он. — Висельник?!! Я вам еще покажу, кто
На следующий день, в самом начале короткого, энергичного совещания Кортес приказал выступить в Мешико.
— Кому ты поверил?! — кричали возбужденные тлашкальские вожди. — Тебя же убьют! Возьми хотя бы восемь тысяч тлашкальцев!
— Нет! — яростно мотнул головой Кортес. — Я не настолько глуп, чтобы входить в этот город с войсками. Тысячу носильщиков я возьму, — и хватит!
— Мы туда не пойдем, — тут же известили семпоальцы. — Мы с Мотекусомой как-никак тоже в родстве. Как и с тобой. Если вспыхнет стычка, может пролиться братская кровь. Нам этого нельзя.
— Значит, катитесь домой! — весело рявкнул Кортес и повернулся к интенданту. — Алонсо! Одари наших родственничков, чем бог послал, и с почетом выставь!
— Вот это я люблю! — заключил Кортеса в медвежьи объятия Альварадо. — В огонь и воду за тобой, таким пойду!
— Но только по моему письменному приказу, — хохотнул Кортес и мягко высвободился. — Не забывай, что я еще и нотариус.
А потом они вышли, в два дня достигли очередного горного кряжа, еще сутки, двигаясь вверх, чуть ли не ползли на брюхе и, в конце концов, оказались на такой высоте, что попали в буран.
— Не отставать! — весело орал Кортес на тлашкальцев. — Что вы, как бабы брюхатые возитесь?! Живее двигайтесь! Живей!
И те крякали, скользили по снегу, падали, но все-таки делали еще один рывок и продвигали орудия еще на полшага вверх.
А едва они поднялись на самый верх, земля дрогнула и загудела.
— Санта Мария! Что это?
— Попокатепетль… Человек-гора… — с восторженным трепетом зашептали тлашкальцы. — Он сердит…
Сверху сквозь снег посыпалась горячая каменная крошка, и что солдаты, что тлашкальцы, обуреваемые мистическим ужасом, подхватили каждый свой груз и уже непонятно из каких сил, перевалили на ту сторону и, охая, покатились на задах вниз по склону. И только уже в самом низу, когда впереди показался гостиный двор, всех охватило необузданное веселье.
— Нет, ты слыхал, как громыхнуло?!
— А как земля тряслась!
— Это не земля! Это Педро своим задом камни считал!
Лишь Кортес был уже собран и сосредоточен. Он уже видел вышедшую встречать его делегацию.
Когда Мотекусома лично навестил бывшего Верховного судью Союза, Айя-Кецаля, старик был потрясен. Много лет назад именно Мотекусома добился смещения слишком уж влиятельного Айя-Кецаля с поста Верховного судьи, а вот теперь просил об
— С дороги, — распорядился Айя-Кецаль, и мелкие вожди, сгрудившиеся возле гостиного двора города Амекамека, испуганно расступились, — уж его-то они знали.
Айя-Кецаль, загремев портьерой из раскрашенного тростника, вошел в главную, самую лучшую комнату, и подал добившимся встречи с предводителем кастилан вождям еле заметный знак рукой. Те покорно встали и задом-задом отступили мимо него к выходу. И тогда они остались одни.
Вождь кастилан был именно таков, каким его изобразили художники Мотекусомы: высокий, статный, хотя, пожалуй, и узковатый в плечах. Только вместо щегольских оттопыренных в разные стороны тонких усов, как на рисунке полугодовалой давности, его лицо теперь покрывала борода.
«Сильная борода, — отметил старик. — Волос крепкий…»
Кастиланин что-то произнес, и два переводчика — мужчина и женщина сразу же подключились к разговору.
— Кто ты?
— Айя-Кецаль, — присел он неподалеку. — Говорить пришел.
— Ты от Мотекусомы?
— Нет, — мотнул головой Айя-Кецаль, — но сил и у меня достаточно.
Кастиланин мгновенно заинтересовался.
— Ты его враг?
— Враги… друзья… перед четырьмя лицами Уицилопочтли мы все лишь игроки в мяч! — рассмеялся старик. — Скажи, кастиланин, а кто ты?
Теперь уже рассмеялся и кастиланин.
— Как ты сам сказал, всего лишь игрок в мяч, — перевела девчонка.
— Тогда, может быть, мы поладим? — предположил Айя-Кецаль. — В одной команде…
В глазах кастиланина мгновенно зажегся интерес.
— И что от меня требуется? — перевела девчонка.
— Твои великолепные солдаты и побольше Тепуско и Громовых Тапиров.
Кастиланин улыбнулся; ему определенно начинал нравиться этот разговор.
— И какой будет приз?
— Я слышал, у кастилан золото и рабы в почете, — улыбнулся Айя-Кецаль. — У тебя будет и то, и другое. Много.
— А что достанется тебе?
Старик улыбнулся.
— Земля для моего народа.
И вот тогда в глазах кастиланина что-то мелькнуло.
— И много здесь… этой земли? — поинтересовался он.
Старик насторожился, но вопрос был задан, и не ответить означало разрушить так хорошо начатый разговор.
— Лет восемь пути, если мы двинемся на север, — осторожно ответил он, — и почти столько же на юг. Ну, что… пойдешь со мной?
И едва он это сказал, в глазах кастиланина словно опустилась плотная завеса — разом.
— Сначала я навещу Мотекусому, — отстраненно произнес он.
— Зачем? — холодея, спросил Айя-Кецаль.
— Обещал.
Это было сказано столь значительно, что любой бы понял, что разговор завершен. И Айя-Кецаль понял. Он поднялся, вздохнул и развел руками.