Великий обман. Выдуманная история Европы
Шрифт:
Эротический осел Апулея
В наши дни знаменитого, но от этого не менее загадочного писателя Апулея мы знаем по его странной апологии De magia (О колдовстве). Казалось бы, в его изысканном шедевре «Золотой осел» должны проступать черты личности автора, но это не более чем предположение. Согласно Британской энциклопедии, латынь Апулея «необычна и нарочито архаизирована». Это – попытка укоренить в латыни язык греческих софистов. За образец, вероятно, был взят небольшой греческий текст, произведение некоего Лукия из Патр, роман-пародия на типичный средневековый роман, которая возрастом никак не могла быть древнее объекта пародирования.
Сохранился единственный экземпляр рукописи (предположительно XI века), восходящий к манускрипту, переписанному в 395 году в Риме, исправленному в 397 году в Константинополе и возвращенному в Италию (Брунхёльцль, 1971, с. 116).
До сих пор шла фонетическая
До ее обнаружения в 1480 году эта жемчужина мировой литературы была совершенно неизвестна. Интересно, что «Анналы» и «История» Тацита также дошли до нас в этой же рукописи, тоже в одном-единственном экземпляре.
«Золотой осел» мог быть написан после завоевания Византии и изгнания из нее (1453 год) в Апулии (Южная Италия) неким греческим беженцем. Апулей утверждает, что он грек, и латинский язык выучил самостоятельно. Он извиняется, таким образом, за свое невольное словотворчество (испытанное средство обмануть критически мыслящего читателя). У Элиана с его смешными лошадьми наблюдается обратный случай: римлянин пишет на «чистейшем» греческом, который, на поверку, вовсе не так чист, а прост и архаизирован. Он, как и Апулей, ненавидит тиранов, что типично для мировоззрения гуманистов (древнейшая рукопись Элиана относится к XIII веку).
Итак, Апулей пишет на своеобразной латыни, занимается словотворчеством, изобретает собственный языковой стиль и технику письма, перерабатывает популярные народные сюжеты, широко использует фольклорные элементы (не этнологические моменты, а именно фольклор, что является совершенно новым аспектом для литературы). На центральное место в произведении он ставит африканскую сказку: прием, совершенно незнакомый античности. Демоны предстают у него благосклонными к человеку существами; в общем и целом он предпринимает благородную попытку спасти языческую античность, прежде всего, Платона. (Да, мы забыли про «Метаморфозы», которые сначала появились в Риме анонимно и позже были приписаны Апулею. Считается, что Боккаччо был знаком с их текстом и заимствовал из них некоторые сюжеты для своего «Декамерона» (если не наоборот)). Больше об этом гениальном человеке нам ничего не известно.
В 1480 году Николаус фон Виле перевел «Золотого осла» на немецкий. В 1783 году Август Роде выпустил замечательный немецкий перевод романа, переизданный в 1923 году.
Мне представляется невероятным, чтобы «Золотой осел» появился ранее XV века. Даже Боккаччо, умерший якобы в 1375 году за сто лет до «открытия» Апулея известным Поджо, не писал так иронично, насмешливо и язвительно [18] . Острое жало сатиры Апулея направлено против ведьм и колдовского искусства, что к 1450 году, к началу инквизиторских процессов, оказалось как нельзя более своевременным.
18
Поджо Браччолини (якобы 1380-1459 годы), известный итальянский гуманист, историк Флоренции, приложивший активно руку к созданию «произведений античных авторов», в том числе, скорее всего, и упомянутых выше произведений Тацита. Его гениальное перо вполне могло служить и Апулею.
Некоторые герои обладают «говорящими» семантически значимыми именами; иногда намеки бестактны (друг рассказчика назван Сократом), иногда ханжеские и непристойные: кабатчица Мерое (жительница Южного Египта). Пестрый калейдоскоп мифологических персонажей также характерен для синкретической манеры гуманистов. Местами действие напоминает восточную сказку с элементами не столь метафизическими, сколь сюрреалистическими, что «осовременивает» роман.
Интересна реакция переводчиков на анахронизмы в тексте «Золотого осла». Если Роде еще говорит о тюрбане (VI, 8), то современный перевод Хаурта использует иносказательное выражение «витая шапка». Примечательно, что из сцены, в которой византиец пытался представить причастие как древний институт и которая заканчивается возгласом аминь (XI, 17), современный переводчик делает полную цветастых выражений, но лишенную содержания сцену [19] . Вообще, последняя глава представляет собой колоритный, с отсылками к древним египетским обрядам и в соответствии с духом времени архаизированный, потрясающе написанный панегирик церкви. Сцена, разыгравшаяся на Марсовом поле в Риме, предвосхищает торжественную обрядовость католической церкви, и могла быть написана только человеком эпохи гуманизма.
19
Естественно, ведь сцена причастия в античном произведении –это вопиющий анахронизм, как, впрочем, и тюрбан,
Блаженный Августин (якобы около 400 года), возможно, из-за апологии De magia (О колдовстве), считает Апулея колдуном. Таким образом, самого Августина можно рассматривать как плод фантазии одного из деятелей эпохи Гуманизма, так как кроме него (до 1480 года) никто нигде не упоминает о «Золотом осле».
Николай Кузанский
Николай Кузанский – величайший из немецких гуманистов первого поколения, богослов, философ, математик и церковно-общественный деятель. В известном смысле он явился прототипом нордического гуманиста, чьи размышления (например, о модели космоса) послужили путеводной звездой для Коперника, Галилея и Бруно. Однако эта часть наследия Николая Кузанского оказалась наименее изученной современниками (и наименее воспринятой широкой общественностью), так как прошло немало времени, прежде чем его прозрачные математические идеи получили дальнейшее развитие.
Его трактат «Опровержение Корана» – блестящая европейская апология, направленная против Востока. Этот памфлет отличается благожелательным тоном, объяснимым тем, что тесная связь мусульманства с христианством заключалась в партнерстве при измышлении никогда не происходивших событий. Он напоминает мне теологический анализ ислама иудаистскими и протестантскими учеными XIX века.
Заслуживает внимания его предложение об исправлении времяисчисления (Reparatio kalendarii , 1436), сформулированное почти за 150 лет до Грегорианской реформы. Свой вариант календаря он составил в канун Базельского собора, на котором пытался убедить курию в том, что мусульмане (на этот раз сии «язычники» выступают в качестве жупела), воспользовавшись хорошо известной им слабостью и неопределенностью познаний католической церкви в вопросах теоретической хронологии и конкретной датировки исторических событий, попытаются оспорить ее право на духовную гегемонию. Упреждая возможные нападки, он предложил Папе реформировать календарь и пересмотреть в связи с этим историческую хронологию. В частности, он предлагал, «перепрыгнув» в календаре через неделю, привести в относительное соответствие календарное и природное начало весны. Лишь поколение спустя Региомонтанус использовал его идеи для серьезного теоретического обоснования календарной реформы [20] .
20
Николай Кузанский (якобы 1401-1464 годы) жил в эпоху сомнительных датировок. Исходя из преемственности математических идей естественно было бы предположить, что он жил много ближе по времени к григорианской реформе календаря. Если сдвинуть время его жизни на сто или хотя бы на пятьдесят лет, то многие противоречия исчезнут.
Можно допустить, что сын рыбака с реки Мозель (Хунке, 1983, с. 272, разоблачил этот факт биографии как вымысел) стал кардиналом и епископом Тироля: эпохе Возрождения известны примеры головокружительных карьерных взлетов и приключений. Но неужели Николай Кузанский действительно был автором огромного количества приписываемых ему работ? Споры о подлинности его произведений сами по себе могут составить многотомную библиотеку. Итак, как и во многих других случаях, мы не можем ответить: кто, что и когда написал. Вопрос остается открытым, и, возможно, это подтолкнет кого-нибудь из моих читателей к дальнейшим исследованиям.
Заговор?
Об известнейшей фальсификации католической церкви, Дарственной грамоте Константина (Константиновом Дарении), нам известно, что называется, из первых уст, а именно: от гуманистов Лоренцо Валла (секретаря Папы Римского), Энеа Сильвио Пикколомини (впоследствии Папа Пий II) и Николая Кузанского. Ульрих фон Хуттен напечатал рукопись Валла в 1519 году. Греческий текст Дарственной грамоты был, очевидно, написан латинистами в Риме. Речь идет о том, что в IV веке император Константин якобы признает главенство римской церкви, а Ватикан – ее собственной территорией. По мнению гуманистов, текст был фальсифицирован в VIII веке. Церковь не оспаривала их вывод, и в этом заключался ее тонкий стратегический расчет. На самом деле, текст появился гораздо позже, незадолго до раскола 1056 года, и зафиксировал отделение римской церкви от византийской (Иллиг, 1996, с. 142). Признание фальсификации VIII века не могло принести церкви ощутимого вреда, ведь к эпохе Возрождения и церковное государство уже имелось, и главенство Рима среди других церквей Западной Европы было общепризнанным и неоспоримым, зато таким образом как бы «по умолчанию» устанавливалось, что в VIII веке церковь уже существовала. Даже признание фальсификации должно было свидетельствовать в пользу истинности официальной исторической картины мира.