Великий перевал
Шрифт:
— Тьфу! Бухгалтер... бухгалтер будешь... А парнишка это знает?
— Он по-французски говорит!
— Врешь!
— Да что ты все «врешь», да «врешь», правду тебе говорю.
— А ну-ка скажи что-нибудь.
— А что сказать? — спросил Вася, который уже перестал бояться бандитов и едва удерживался от смеха, глядя на костюм Дьявола Петровича.
— Ну, что-нибудь... ну, про погоду что ли... Какая мол сегодня хорошая погода.
Вася сказал.
— Здорово! — воскликнул атаман, поглядев на собравшихся кругом бандитов.
— Ты, —
— Но смотрите, — прибавил он вдруг, для большей убедительности хватив кулаком по столу, — чуть что — у меня расправа коротка! Повешу за ноги, а внизу костер разложу! Поняли?
— Чего тут не понять — отвечал Феникс, — дело простое!
— Ну, а теперь ступай, считай, сколько ящиков привезли! Да смотри на счетах считай, и все в книгу записывай, как настоящий ботаник... тьфу! Бухгалтер!
— А ведь консервы-то белым везли, — как бы вскользь заметил Феникс.
— Я сам белый, — возразил Дьявол Петрович, — стало быть мне и везли!
— Что же мы будем делать дальше? — спросил Вася у Феникса.
Феникс на огромных счетах считал сваленные на дворе ящики.
Луна ярко светила. Справа синели деревья помещичьего парка, слева сверкала гладь замерзшего пруда, за которым виднелось село.
— Пока останемся с ними. Народ не очень опасный. Только держи язык за зубами! Куда-нибудь проберемся.
Сосчитав ящики, Феникс пошел докладывать атаману. Но тот был уже настолько пьян, что ничего не понимал. Он сидел верхом на стуле и говорил неизвестно кому:
— Завоюю Россию, а потом Европу... а потом Америку!.. Эй, ты, бухгалтерия, какая еще есть страна?.. Да, Африка! И Африку завоюю! Негров оттуда по шее... не люблю чернокожих!.. Львов всех в клетку посажу и в зоологический сад продам! Будешь львов на счетах считать? А? Говори! Будешь? Не будешь, тогда... повешу!
С этими словами Дьявол Петрович положил голову на стул и захрапел, как пароходная сирена.
Остальные бандиты частью тоже храпели, растянувшись тут же на тулупах, частью играли в засаленные карты, и при этом крепко ругались.
Феникс и Вася прошли в соседнюю комнату, очевидно прежде бывшую гостиной, и растянулись на изодранных шелковых диванах. Тут же на ковре лежал их дорожный спутник, подложив себе под голову свои огромные ручищи.
— Покойной ночи! — сказал ему Феникс.
Тот приоткрыл один глаз, мрачно поглядел сначала на луну, сиявшую за окном, потом на Феникса, и пробормотал:
— А по роже хочешь?
После этого все трое заснули, как убитые.
III. ЛИХАЯ ЕЗДА
На следующее утро Вася проснулся от нестерпимого солнечного блеска.
Солнце светило ему прямо в глаза сквозь огромное окно, и вся степь казалась усыпанной золотыми и серебряными блестками.
Дьявол Петрович, еще несколько сонный после вчерашней выпивки, приказал готовиться
Феникс, слышавший отдаваемые им распоряжения, с радостью сообщил Васе, что поедут они в направлении на север.
— Понемножку и до Москвы доберемся, — шепнул он.
Перед отъездом Дьявол Петрович приказал оборвать все бархатные занавески и разрезать их на полости для саней. На свои сани он приказал положить ковер, изображавший какого-то фантастического дракона. Украсившись таким образом, тройки лихо помчались по залитой солнцем степи.
Вася, зажмурив глаза, снова наслаждался быстротой езды и сверканьем ослепительного снега под голубым небом. Если бы не пригоршни колючего снега, порой хлеставшие его по лицу, он легко бы мог вообразить, что летит на аэроплане.
Степь была совершенно пустынна. Редко в стороне виднелось село.
На одной из троек кто-то запел звонким тенором. На других тройках подхватили. Голоса разносились по степи и утопали в голубой дали.
— А весело вы живете, — заметил Феникс своему соседу.
Сегоднешний сосед был общительнее вчерашнего. Он лихо нахлобучил себе на затылок шапку и ответил.
— Да, покуда не повесили.
— А кто ж повесит-то?
— Да уж кто-нибудь обязательно повесит.
И, сказав так, тоже вдруг запел густым, могучим басом.
В полдень въехали в большое село и разошлись по хатам отогреться.
Вася глядел на испуганные лица крестьян, не ожидавших повидимому ничего доброго от такого посещения. Они наспех прятали все, что, по их мнению, могло понравиться бандитам. Дети плакали. Бандиты же чувствовали себя хозяевами положения. Они без всякого стеснения шарили в печах, вытаскивали горшки и поглощали их содержимое, требовали табаку и денег, а в случае отказа, рылись в сундуках.
Дьявол Петрович, собрав сход, объявил, кто он и велел безусловно ему повиноваться.
— Вы, мерзавцы, царя свергли, — сказал он, — а я сам, может быть, царем буду... так вот! Понимайте!
И для вящей убедительности рассказал, как он вешает за ноги, а внизу раскладывает костер. Впрочем, на этот раз он повидимому очень торопился, ибо едва успели отдохнуть лошади, как был снова дан приказ собираться в дорогу.
— И выпить не дал как следует, дьявол этакий, — ворчали бандиты, снаряжая тройки.
У Дьявола Петровича были повидимому какие-то соображения заставлявшие его торопиться. Соображений этих он, впрочем, не считал нужным никому сообщать. Да бандиты мало ими интересовались. Все это был народ, за время войны отбившийся от дома, привыкший ни во что считать жизнь и свою и чужую. Они в сущности ни в грош не ставили своего атамана, но понимали, что без него их шайка распалась бы, а тогда, каждому в отдельности труднее было бы грабить. Политических убеждений у них тоже никаких не было. Если бы Дьявол Петрович вдруг заявил, что выгоднее итти за красных, они пошли бы за красных. Наплевать! Лишь бы не сидеть на месте и, как можно дольше, не попасть на виселицу!