Великий поход
Шрифт:
Работа заняла полночи. Когда дело было закончено и колесо встало на своё место, арийцы, валясь от усталости, запрягли коней. Спать им в эту ночь не пришлось.
А Пипру спал. Свернувшись клубком, в глубокой тени акации.
– Может, оставим его здесь? Какой от него толк? – спросил Дасра.
Индра нехотя посмотрел на притихшего в своём блаженстве проводника.
– С нами поедет, – твердо сказал воин. Сказал, возможно, только для того, чтобы не подбирать чужих подсказок. Особенно от ашвинов, которые пока не замечали разницы между собой и Индрой.
– Эй! – крикнул
Колесницы выкатились из деревни, тревожа жёлтую муть предрассветного часа. Густую, как больное дыхание старика. Внизу, за холмами, пахло море. Сырым теплом. Оно шуршало мягкой волной по каменной россыпи берега, и глубокий мрак встал над размытыми далями, что обрывали море в никуда.
– Как много воды! – зачарованно проговорил Индра.
– Она непригодна для питья, – равнодушно отозвался даса.
– Почему?
– Горькая. Очень противная на вкус.
– Странно. Кто ж её испортил?
– Может быть, то чудовище?
– Ты же говоришь, что его никто не видел?
– Да. В общем, болтают разное, но скорее всего это байки, – заключил Пипру, поёжившись и шмыгнув носом. – Чудовища нужны для того, чтобы оправдать существование героев. Он вдруг подумал об Индре, о его героических потугах, и потому сказанные слова прищемили дасе язык, но Индра, кажется, ничего не заметил.
Утро наполнялось светом. Горячим и душным. Колесницы ехали по сыпучим накатам пологих холмов, что закрывали горбатыми спинами необозримый луговой простор. Редкие стайки сморщенных деревьев, открытые солнцу и ветрам, разбрелись по сыпачу. Индра показал Насатье в сторону маленькой рощи. Сбавляя ход, колесницы вторглись в её чахлый покой.
– Всё! – крикнул Индра ашвинам. – Нужно поспать хоть немного. Я уже не разбираю пути.
– А я не хочу спать, – попробовал возразить измождённый Дасра.
– Тогда охоться – видишь, сколько здесь птичьих гнёзд, – посоветовал кшатрий.
Насатья согласился с Индрой.
Коней распрягать не стали. Остановка намечалась кратковременная. Только чтобы восполнить силы. Сном. На еду Индра не надеялся.
Дасра осмотрел рощу и подумал, что лучше бы он согласился спать.
– Послушай, Пипру! – воззвал воин к маявшемуся без дела проводнику. – Помоги-ка нашему молодому землепроходцу раздобыть еду. Пока мы с Насатьей утолим потребность в сне.
Даса, взбодрённый появившимся делом, значительным и важным, позволявшим доказать его полезность, с надеждой взглянул на молодого ашвина. Однако лицо Дасры вовсе не излучало ответной радости.
Индра не стал наблюдать приготовлений к охоте. Он взял жух и отправился подыскать себе залёжку где-нибудь подальше от недовольства молодого ашвина.
Роща просвечивала сухим боком холма. Деревьев в ней было мало, да и те, что были, покоя глазу не внушали. Их тяжкая борьба за жизнь исказила красоту и совершенство этой породы зелёного живья. Всегда трудно предаваться покою и беззаботности в компании умирающих страдальцев.
Воин сбросил на землю тяжёлый плащ и, не особенно заботясь об уюте, шмыгнул в его объятия. Под первым же попавшимся
Должно быть, Индра спал. Во всяком случае, ему так казалось. Только что-то всё время мешало ему потеряться во власти покоя, заглянув за пазуху собственного сознания.
Сперва было жарко. Очень жарко. В душном, запаренном плаще. Потом, когда Индра высвободил себя из его плена, воин подумал, что уже пора ехать. Эта мысль долго мешала ему спать. Стучалась в голову, тревожа её чувством долга. Наконец, когда он уже свыкся с ней, вкусив убедительности ответного аргумента «пропади всё пропадом!», кто-то навязчивый влез Индре в сон и принялся вслух обсуждать воина.
Индра перевернулся на другой бок, но этот «кто-то» не пропал, вопреки логике спанья, а, напротив, обнаружил своё новое лицо.
Наконец кшатрий не выдержал и проснулся. Жестоко и окончательно. Первое же, что проступило в его воспалённых глазах, делало навязчивое видение сущей реальностью.
Их было двое: юноша и его подруга. Совсем ещё юная дочь этих диких степей. Удивительное внешнее сходство безошибочно указывало на близкое родство молодых людей.
Пришельцы разглядывали Индру так, что это стало вызывать у него тревогу за собственную внешность. Он ощупал лицо и спросил:
– Вы кто?
Они не ответили. Юноша повернулся и коротким жестом позвал сестру за собой.
– Эй, вы кто?! – настойчиво повторил воин, поднимаясь на ноги. Должно быть, его решительность и суровый вид, в котором сказывались бессонная ночь и не менее бессонное утро, заставили молодых людей отнестись более уважительно к этому вопросу.
Юноша с достоинством, хотя и с угадываемой душевной тревогой, шагнул навстречу кшатрию.
– Я – Нами, а она – моя сестра Намати.
Выговор молодого человека указывал на то, что он не нишада.
– Какому народу ты принадлежишь? – снова спросил Индра.
– Дану.
Индра ничего не слышал о таком народе, но решил, что это, вероятно, демоны. Брат и сестра не были похожи на арийцев, хотя правильные линии и красивые черты лица указывали на их благородное происхождение. Только другое.
Индра не знал, стоит ли ему соглашаться с подобным наблюдением. С тем, что, помимо самих «благородных», могут существовать и другие благородные. В отличие от Пипру, полностью подтверждавшего своей внешностью мнение Дадхъянча о «кривой ветке», эти двое были правильны и красивы. Откровенно красивы. Хотя и не являлись арийцами. Индра подумал, что разберётся как-нибудь на досуге с таким явлением.
– Послушайте, – начал кшатрий, – я разыскиваю в этом месте.., – тут он запнулся, раздумывая, как ему лучше объяснить, что такое колесница, —… я разыскиваю…
– Он что-то потерял, – пояснил Нами сестре. Индра понял, что растолковать предмет поиска ничуть не проще, чем его обнаружить.
– То, что плавает по воде, – заявил воин.
Брат и сестра переглянулись. Посмотрели на Индру. Намати испытывающе оценивала услышанное. В её больших зелёных глазах застыло чувство, среднее между удивлением и растерянностью. «Как она красива!» – невольно подумал Индра, вглядываясь в хрупкое личико юной де-моницы.