Великий пост. Объяснение смысла, значения, содержания
Шрифт:
В нашем внимании и молитве нуждаются усопшие, поминовение которых совершается в родительские субботы второй, третьей и четвертой седмиц Великого поста. Однако, по моим наблюдениям, на богослужения родительских суббот обычно приходят люди, которых уже каким-то образом задела смерть, кто пережил прощание с самыми близкими. Для них важно участвовать в богослужении, по-настоящему соединяющем Небо и Землю. Ведь Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых (Мк. 12: 27). Родительская суббота, конечно, открывает понимание этого через богослужение и через внутренний опыт человека.
Родительская суббота – не просто день поминовения усопших, когда мы ставим свечи и вымаливаем души ушедших людей. По седмичному богослужебному кругу суббота – День Всех Святых. В субботнем богослужении поминаются все святые, иными словами – все усопшие, достигшие Царства Небесного. Понимание субботнего дня заключается
8
Из субботнего заупокойного кондака, 8 глас.
9
Из тропаря часов пасхальных.
Понимание Великой Субботы неразрывно связано с восприятием нашей земной жизни. В Православии есть мнение, согласно которому Шестоднев следует понимать буквально, именно как творение мира за шесть суток. Но возникает вопрос о дне седьмом, который Господь освятил и благословил. Почему в Священном Писании ничего не говорится о том, что день седьмой завершен? Например: «И был вечер, и было утро – день седьмой» – так не сказано. И еще есть святоотеческое учение о дне восьмом как о новом дне вечности – не о сутках восьмых, а о новом дне. В стихире на Великую Субботу говорится: «Благословен еси Он же Сын Божий от всех дней Своих уснул еси».
Церковь свидетельствует, что седьмой день – это и есть наша жизнь. Великая Суббота – день человечества, день, который начался с разговора Господа с Адамом в Раю, когда первый человек получил некие заповеди, когда Сам Господь уже не творит, но человек учится творению, нарекает имена животным, когда человеку вручается мир и Райский Сад, чтобы он возделывал его. Это то время, когда человек говорит о своей жене: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа (Быт. 2: 23); когда человеку показано Древо познания Добра и Зла, когда человек совершает грехопадение, изгоняется из Рая; когда Каин убивает Авеля и происходит вся трагедия истории человечества до самого страшного ее момента – Распятия Господа на Кресте. И эта трагедия происходит доныне. Это та самая суббота, день седьмой, когда Господь во Гробе, когда Он сходит во Ад, когда Бог не присутствует в твоей жизни так, как Он присутствовать должен, как тебе кажется. Все это время человек вопрошает Бога: «Где Ты? Почему творятся беззакония?»
«Господи! как умножились враги мои! Многие восстают на меня; многие говорят душе моей: „нет ему спасения в Боге“» (Пс. 3: 2–3). Эти слова, которые произносит человечество, к кому обращены? Они обращены ко Христу, лежащему во Гробе, они обращены к тому Богу, который сходит во Ад, они о том человечестве, которое живет в этот седьмой день, когда Господь не творит. Этот день Господь вручил самому человеку. Человек творит, и к нему можно обратить вопрос: «Что же ты натворил? Что же ты натворил в этот седьмой день?» Поэтому, когда мы задаемся вопросами: «Где Бог? Где Христос? Почему наша жизнь похожа на ад?», на него нам отвечает богослужение – Христос в аду: «во гробе плотски».
Мы присутствуем в мире, в котором на первый взгляд нет Бога, в мире Великой Субботы. Мы присутствуем в мире, где Бог умер, как об этом сказал
Именно к этому Субботнему дню мы двигаемся через родительские субботы, через познание покоя, примирения и понимание того, что все в руках Божиих.
Мы живем в мире Великой Субботы, и эта Суббота кончится Восьмым днем: «Чаю воскресения мертвых…» – то, о чем мы говорим в «Символе веры». Великая Суббота, как и родительская суббота, – чаяние воскресения мертвых, а наша жизнь в эту Субботу – умирание, смерть, но и воскресение надежды, чаяние воскресения мертвых. В этом весь смысл древнего богослужения.
Такое понимание Седьмого дня, конечно, несовместимо с буквальным пониманием дней творения как суток. Можно по-разному их осмыслять, но мы знаем, что есть тайна Восьмого дня – то, что мы называем «жизнью будущего века», новый день нового творения, в котором живет Правда. Се творю все новое (Откр. 21: 5) – это новый день творения в бесконечном вечном Царстве Христа.
Важно понять, что именно отделяет тебя от Бога. Для того чтобы такое понимание появилось, мы молимся, этому и посвящено время поста. Существует искушение сказать: я живу в обычные, непостные дни, как могу, а в Великий пост поставлю цель, напрягусь и что-то сделаю. Проходит пост, наступает разговение, и все пошло по-прежнему. Конечно, христианин должен всегда пребывать в стремлении к Свету, но только невозможно, к сожалению, жить всегда одинаково. Мы меняемся, мы каждый день разные. Пост немножко приподымает человека. Тот же Иоанн Кассиан Римлянин говорит, что если после Великого поста я не стал хотя бы чуть-чуть другим, не поменял что-то в себе, остался таким, каким был, когда пост начинал, то время это прошло без смысла. Я – несчастнейший человек, потому как провел это время в самоограничении – не ел, не пил, не развлекался, а плода не получил. Лучше бы делал это все, хотя бы было приятно. А то себя во всем ограничивал, а лучше, умнее, светлее, добрее не стал. Такой пост лишает сил и радости, естественно, не приносит.
Бывает, конечно, что нападает состояние бесчувствия: человек не чувствует радости поста, не воспринимает слов богослужения. Но ведь пост – время понуждения. Это время, когда Царство Небесное нудится, силою берется. Пост – такой период в годовом привычном круге календаря, который никогда не проходит сам по себе, «по накатанной». Если ты холоден, душа окаменела, то, чтобы выйти из этого состояния, растаять, ожить, существует пост. Поэтому, когда ты не чувствуешь и не понимаешь, твое понуждение себя, твой настрой на труд срабатывают. Когда ты, несмотря ни на что, встаешь на молитву и прочитываешь правило до конца, когда не позволяешь себе даже незначительного развлечения или отступления, в том числе – в пище, то это самопонуждение раскалывает скорлупу нечувствия.
Конечно, никогда не получится идеально пройти весь путь поста. А пост – это путь. И вряд ли на третий день пути ты скажешь: «О, я достиг цели и могу все оставшиеся дни не поститься!» Иоанн Кассиан Римлянин, мы уже вспоминали выше, говорит о восьми основных человеческих страстях. Это страсти чревоугодия, блуда, сребролюбия, гнева, печали, уныния. Эти первые шесть страстей связаны между собой и идут от чревоугодия. Но еще две страсти – тщеславие и гордыня, они не связаны с первыми шестью, живут сами по себе и возникают в человеке именно тогда, когда он начинает бороться и даже побеждать в себе первые шесть страстей. Кто-то, допустим, начинает бороться с чревоугодием. Вот он на третий день побеждает страсть, как ему кажется, потом падает, на пятый день опять побеждает, снова падает, и вот, наконец, цель достигнута. И тут-то его настигают две остальные из восьми страстей – тщеславие и гордыня. Эти две страсти питаются добродетелью. На ней они вырастают. Это и есть фарисейство – самое неприятное, что может с нами, христианами, произойти. Можно долго жить такой ложной добродетелью – все вроде бы правильно делать: и молиться, и поститься, и помогать ближнему, но при этом быть уверенным в том, что цель достигнута, все уже хорошо. Пост – это время, когда надо плакать, умерщвлять плоть? Так будем плакать и поститься, при этом всем показывать, как мы плачем и постимся, плоть умерщвляем. А Христос говорит обратное: «Давайте будем жить, давайте оживать, давайте свое лицо умоем и голову маслом помажем» (См.: Мф. 6: 16–18). Потому что путь поста – это путь ко Христу, это путь к Свету. Не возбраняется привести себя в порядок и даже, если хотите, зубы почистить.