Великий путь. Вечное пламя

Раджниш Бхагаван Шри

Так он отправился к Каабе. Путь был долгим, и когда он добрался до места, было уже темно, солнце село, и Нанак со своим спутником Марданой... Это был великолепный дуэт. Мардана, ученик Нанака, был гениальным музыкантом. Мардана играл на своих инструментах, а Нанак пел песни, в которых и заключались его учения. И так эти двое прославились. Мардана был мусульманином. Мастер-индус и ученик-мусульманин, но связь между ними была настолько прочной, что религия отошла на второй план.

Нанак сказал Мардане:

– Сейчас нам надо отдохнуть. Завтра пойдем к людям.

Когда они ложились на боковую, Мардана заметил:

–

Мастер, так нельзя: ты ложишься ногами к Каабе. Это неслыханно.

Нанак сказал:

– А что, по-твоему, Нанак каждый день приходит к Каабе? Это тоже неслыханно и никогда не будет слыханно. Так что давай-ка не ворчи, а делай как я.

Бедный Мардана, будучи мусульманином, знал, что поступает совершенно неподобающе, но видя, что так делает мастер... В общем, хоть и с тяжелым сердцем, но он тоже лег ногами к Каабе, причем расположились они буквально у стен храма Каабы.

Кто-то увидел их и сообщил первосвященнику. Священник явился с вооруженной охраной. Их разбудили. Священник сказал Нанаку:

– Говорят, ты святой человек. Но какой же ты святой? Ты не знаешь даже такой простой вещи, что Кааба - это самое святое место в мире, а ты лег к нему ногами!

Нанак ответил:

– Да, Мардана, мой ученик, так мне и сказал, что это святейшее место на земле. Но вся беда в том, что где бы ни оказались мои ноги, земля там окажется святой. Дело не в месте, а в моих ногах - они освятят что угодно. Если не веришь, попробуй сам: можешь повернуть мои ноги куда захочешь.

До этого момента история кажется мне вполне правдивой. Дальше начинается ее метафорическая часть, хоть и не менее важная и значимая, и завершающая то, что факты завершить бы не смогли. Священник поворачивал лежащего Нанака за ноги во все стороны, и, ко всеобщему удивлению, Кааба поворачивалась вместе с ногами Нанака. Они и так его вертели, и сяк, а Мардана просто опешил. Нанак же вовсю веселился и кричал:

– Давайте-давайте! Крутите во все стороны! Все дело во мне, но куда же мне девать мои ноги? Любое место свято! Все бытие божественно!

Тогда священник сам коснулся ног Нанака и взмолился:

– Будь милостив, прости меня. Сюда приходили многие, но среди них не было никого вроде тебя. Еще ни разу мы не видели, чтобы Кааба поворачивалась вместе с человеческими ногами. Но зачем же ты пришел сюда?

– Я пришел, чтобы показать вам всем, что святость - это не Кааба, - сказал Нанак.
– Если только ваши собственные ноги не святы, ничто не свято. Но вы молитесь камню и думаете, что молитесь какой-то святыне.

Куда бы вы ни сели и куда бы вы ни пришли, именно ваше присутствие должно освятить место, но не наоборот. Незачем гадать, какое место свято, а какое нет. Неужели вам не ясно, что так вы ставите место выше себя? Это самоосуждение. Вы себя не уважаете.

И та же история повторяется повсюду. Человек становится президентом страны и думает, что он пришел к наивысшей цели. Но быть президентом или премьер-министром просто означает, что вы занимаете определенное место, но нисколько не растете. Если бы вы создавали собой центр в совершенно любом месте, то вот это был бы рост.

Цените же себя, принимайте себя. Во всяком случае, пока вы здесь со мной, вы должны в совершенстве постичь эту науку, и ничто другое не должно вас волновать. Я одинаково доступен как для сидящих в задних рядах, так и для занимающих места впереди.

Мое присутствие заполняет эту комнату целиком. Я отдаю себя всем вам в равной степени. Теперь дело уже за вами - принимать меня или нет. Если вас заботят только обыденные вещи вроде того, где вы сидите: в первом ряду, во втором или, не дай бог, в третьем, - то так вы сами себя закрываете.

Откройтесь же и радуйтесь, что вы здесь, рядом со мной.

Никогда не волнуйтесь по пустякам. Самое главное - чтобы вы были восприимчивыми ко мне. Попробуйте. И чем более вы чувствительны... Однажды вы, к собственному удивлению, обнаружите, что ваше тело сидит в заднем ряду, а сами вы - впереди. Другой же человек телом будет под самым моим носом, но сам он останется где-то сзади. Все будет зависеть от большей или меньшей восприимчивости.

Никогда не забывайте, что все проблемы заключаются только в вас самих. Не надо их ни на кого сваливать - мол, я сижу во втором ряду вон из-за того придурка. Если вы даже не можете забыть, где вы сидите, то как вы собираетесь впустить меня к себе в душу? Будьте же восприимчивыми и открытыми. Я же одинаково отрыт для каждого. А где кто из вас сидит, поверьте, значения не имеет.

Вопрос третий:

Возлюбленный Ошо,

Недавно в своей статье Стивен Джей Гулд сказал: «Определенность в науке недостижима». Ошо, неужели современный человек наконец демонстрирует признаки взросления?

То что говорит Стивен Джей Гулд - это явно признак зрелости, и некоторые люди, хоть и очень немногие, действительно потихоньку взрослеют. Но для начала хорошо и это. За ними последуют другие. Индийский мистик Махавира еще двадцать пять столетий назад сказал: «Ни в чем нет определенности. Определенность вообще не существует». Тем самым он немало озадачивал своих слушателей, потому что говорил он очень странно: перед каждой фразой или изречением он добавлял слово «сыят», что означает «возможно». Оно предназначено, чтобы избегать определенности, потому что ваши умы чересчур упорно пытаются найти себе твердую опору.

Спросите Махавиру о чем угодно, и он скажет: «Возможно». Он оставит вас в неопределенности, потому что «возможно» не означает ни «да», ни «нет». «Возможно» означает «да-нет». Слово «да-нет» - это изобретение одного современного логика.

Глядя на научные исследования, которые сегодня все более тяготеют в сторону вероятности... Ведь то, что определенно в данный момент, в следующий станет неопределенным, потому что жизнь - это течение, перемена. Изменяется все, за исключением перемены. Ни в чем нельзя быть уверенным. Трусов это очень пугает, потому что они всегда цеплялись за свои, как они полагали, абсолютные и высшие истины.

И вот этот логик придумал особое слово, которое как бы встало между «да» и «нет». И «да», и «нет» несут в себе определенность: в первом случае - положительную, во втором - отрицательную. Поэтому он и придумал свое слово - «да-нет». Уже само его звучание снимает всякую определенность. Вы тут же уточняете: «Так что вы все-таки имеете в виду: да или нет?» А вам говорят: «Да-нет». «Да-нет» - это и ни «да», и ни «нет», а оба сразу.

Жизнь все время движется и меняется. Она разрывается между «да» и «нет», между положительным и отрицательным, между днем и ночью, между жизнью и смертью.