Великий Сталин

Кремлев Сергей

Но более вероятным и выигрышным для Запада – и Сталин понимал это – был бы всё же «холодный» вариант постепенного разрушения социализма за счёт внутренней подрывной работы в лагере социализма, направляемой и координируемой извне. Бомбы не атомные, не водородные, а идеологические, пропагандистские. Плюс – «пятая колонна»…

Предстояла борьба Мирового Добра и Мирового Зла за умы и души людей на планете, и первый серьёзный сталинский удар в этой войне Сталин уже обдумал и был готов его нанести. Лишить врага народов и свободы – империализм его внутренней агентуры в СССР,

и лишить не путём чисток по образцу 1937–1938 годов, а путём скорого и решительного избавления советского общества от переродившейся и шкурной части руководства, лишая её возможности влиять на общество – вот каким был замысел этого сталинского удара.

Если бы за счёт разворачивания той самокритики, о которой в последнее время много было сказано, но которая пока удавалась не очень, из руководящих и прочих системно значимых кресел были вычищены самодуры, бюрократы, разгильдяи, бездари и рвачи, то… То среди них автоматически оказались бы многие из уже имеющихся или потенциальных членов «пятой колонны».

Не может иметь успеха тот полководец, который не уверен в своих маршалах и генералах. Этот горький урок Сталину преподал его собственный предвоенный генералитет, «прошляпивший» начало войны. Опираться надо на тех, в ком уверен. Но на кого?

Роль Ставки Верховного Главнокомандования играло теперь Бюро Президиума ЦК, а роль Генерального штаба – весь Президиум ЦК.

Как мог строить расчёт Сталин?

Пожалуй, так…

Бюро Президиума ЦК – это Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Хрущёв. К ним надо было, при серьёзном расчёте, присоединить таких членов Президиума, как Молотов и Микоян.

Берия, Маленков и Булганин – это «Тройка». Худо-бедно, но Сталин решил опереться на неё.

Ворошилов, Каганович и Молотов – старые соратники, которые в решительный момент пойдут за ним, даже не соглашаясь с ним – как раньше истинные большевики-ленинцы шли за Лениным.

Первухин и Сабуров – толковые работники, до высшего государственного уровня пока не дотягивающие, самостоятельного политического веса не имеющие, но за Сталиным идущие уверенно и сознательно.

Старый друг Анастас… Давно, 28 марта 1928 года, он написал ему письмо, которое закончил так: « Словом, держись и не унывай – наша должна взять. Твой И. Сталин». Сейчас Анастас сдал… Но он тоже не пойдёт против – ни на людях, ни внутри себя. В конце концов, все они начинали жизнь и продолжали её как люди вполне определённой идеи. И от неё никто из старых друзей не отступился – Сталин не для красного словца сказал в прошлом октябре, что Молотов готов в любой момент отдать за партию жизнь. Сталин ведь и сам был готов сделать это в любой момент.

Итак, сомневаться надо было только в Хрущёве. Причём Сталин мог иметь о нём уже и серьёзную негативную информацию. Но Сталин верил людям до последнего и был склонен скорее прощать, чем карать, хотя нередко приходилось и карать.

И он решил накануне решительных разговоров 2 марта посмотреть Хрущёву в глаза.

Вот в чём состоял, как я понимаю, смысл той «тайной вечери», на которую Сталин пригласил Хрущёва в субботу 28 февраля 1953 года от Рождества Христова.

Жорес Медведев заявляет, что, напротив, это Берию и Маленкова Сталин пригласил-де потому, что мог предполагать: «Берию и Маленкова он встречает у себя на даче в последний раз». Сталин, намекает Ж.

Медведев, уже решил судьбу обоих так, что она должна была вскоре оборваться по меньшей мере политически, а возможно, и физически.

А ведь всё было, как я понимаю, «с точностью до наоборот»! Решалась судьба Хрущёва. И он, похоже, это знал заранее или понял в ходе «вечери».

Но вот уж не знаю – понял ли это Сталин…

Из всех членов сталинского Политбюро лишь Хрущёв был подлинно талантливым лицемером. Сравним две характеристики его…

Первая:

«Меня подкупала простота и доступность Никиты Сергеевича. Выходец из рабочих, он вёл себя очень демократично, и я поначалу был просто влюблён в него. Да и у большинства он вызывал огромные симпатии…»

Вторая:

«Вообще, Хрущёв был злобным и мстительным человеком. Характерна в этом отношении его расправа с Тевосяном, выдающимся металлургом, умницей, прекрасно знающим мировую практику (работал на заводах Круппа). Как-то он поспорил с Хрущёвым по специальному вопросу. Хрущёв: «Ты что со мной споришь?» – «Да я же металлург и знаю этот вопрос, а вы чепуху говорите». Через два дня Тевосян был снят и полностью отстранён от дел».

Первая характеристика принадлежит Д.Т. Шепилову и приведена в книге о нём «И примкнувший к ним Шепилов. Правда о человеке, учёном, воине и политике» издания 1998 года на странице 123.

Вторая характеристика принадлежит… тоже Д.Т. Шепилову и приведена в книге о нём «И примкнувший к ним Шепилов. Правда о человеке, учёном, воине и политике» издания 1998 года на странице 134.

Нужны комментарии?

Примеры можно продолжить, но стоит ли?

О том, как проходил этот вечер, мы знаем в основном из «воспоминаний» Хрущёва, на которые не то что можно полагаться в последнюю очередь, но вообще полагаться нельзя во всём, что касается тогдашних диалогов, атмосферы, реакции Сталина и т. п.

Итак, Хрущёв был изощрённым лицемером – как это часто бывает с людьми, с детства мечтающими об одном: выбиться в люди. «Мыкыта», как шутливо называл его Сталин, – выбился. И, как все люди его склада, после этого жил одним – удержаться.

Он был энергичен, по-своему неглуп и по-своему талантлив, но безусловноталантлив он был в одном – в зверином желании жить. Сказав «в зверином», я имею в виду не безжалостность – хотя Хрущёв мог быть и бывал безжалостен; не кровожадность – хотя Хрущёв не был чужд и этой черты. Сказав «в зверином», я имею в виду лишь инстинктивностьэтого нутряного желания Хрущёва. Инстинкт самосохранения присущ всему живому, но лишь человек способен преступать его, зажимать его в себе во имя долга или иной нематериальной цели.

Так вот, в этом смысле Хрущёв был зверем, а не человеком. Как, впрочем, и все остальные люди его склада и его жизненной философии, если в их случае можно говорить о какой-либо философии.

Сталин же был прежде всего человеком – всегда и во всём, если иметь в виду высокий и точный смысл этого понятия. И поэтому он был проницателен лишь по отношению к врагам. Маяковский написал о Ленине: «Он к товарищам милел людскою лаской, он вставал к врагам железа твёрже…» Но это было и обобщенной нравственной чертой всех вообще большевиков-ленинцев и, конечно, Сталина.