Великолепная шестерка: Божий промысел по контракту. Час «Д». Шестеро против Темного. Тройной переплет (сборник)
Шрифт:
– Я не приемлю подобных шуток, – сурово отрезал воитель.
– Ты, кажется, вообще никаких шуток не приемлешь, а зря, ирония и смех часто помогают там, где, казалось бы, остается место только для отчаяния, – поучительным тоном, видимо въевшимся в девушку вместе с теорией и практикой полученной в вузе профессии, вставила Элька и на несколько мгновений посерьезнела, видно вспомнив что-то свое, а потом прибавила: – Это вам и целительница подтвердит.
Мири кивнула, ответив девушке быстрой понимающей улыбкой:
– Порой умирает почти здоровый, но впавший в отчаяние человек, а смеющийся
– Ну ничего, мы еще научим тебя смеяться, – заверила Элька Гала, и это прозвучало так же безапелляционно, как его недавнее обещание помочь бедолаге Максу в освоении искусства плавания.
Оставив на время воспитательные мероприятия по развитию чувства юмора у воителя, команда вошла в столовую. Она понравилась Эльке с первого взгляда, как и остальные комнаты. Своим цветовым решением – мягкие кремовые, оранжевые, насыщенно желтые, шоколадные тона – столовая вызывала невольную ассоциацию с чем-то теплым и одновременно вкусным. Просторная комната с большим общим столом, окруженным стульями, и несколько маленьких столиков и кресел вокруг, чтобы можно было удобно посидеть за чашкой кофе и поговорить с избранным собеседником.
Двери между кухней и столовой не было, комнаты разделялись ширмами цвета кофе с молоком с более темным узором из роз, почти сливавшимися со стенами, и широкой стойкой бара с рядом высоких стульев да полками с целой артиллерией разномастных бутылок. Судя по радостным восклицаниям Лукаса и Рэнда, с видом знатоков знакомившихся с ассортиментом спиртных напитков, содержимое бара их более чем устроило. Эльке на первый взгляд выставленные там емкости были совершенно незнакомы, но она понадеялась, что среди них отыщется бутылочка-другая предпочитаемого красного вина послаще и, может быть, даже кофейного или сливочного ликера.
Словом, все в столовой было безупречно, кроме чересчур яркой, даже, пожалуй, ядовито-салатовой скатерти на главном столе, резко выделявшейся из всей умиротворяющей обстановки.
– Ой, – испуганно помотала головой Элька и деловито спросила: – А что это у вас со скатертью? Защитная окраска, чтобы мы и ее с голодухи не сжевали? Или это последний писк сезона?
Судя по согласным кивкам, тот же вопрос назрел у всех, кроме Макса, даже Гал еле заметно поморщился, скользнув взглядом по салатовому ужасу. Шпильман же, судя по его забавному одеянию, вообще никогда не задумывался над вопросом сочетания цветов, стилей и даже теоретической возможности их несовпадения.
– Что-что, – сердито и как будто испытывая некоторую неловкость, буркнул Связист, – капризничает, мерзавка.
– Кто? – не понял Шпильман, привычно потерев нос.
– Да скатерка, кто ж еще. Не понравилось ей, видите ли, что из хранилища вытащили, – смущенно пояснил Связист. – Эти вещи Фазира все с норовом. Но кормить будет, никуда не денется, дорогуша.
– О, неужели? – Глаза Лукаса восторженно округлились. – Так это творение знаменитого маэстро? Всегда мечтал познакомиться с его произведениями.
– Фазира? – нахмурился, словно что-то вспоминая, Рэнд. – Так это самобранка, что ли?
– Oui, разумеется, – тоном знатока откликнулся мосье и двинулся в обход стола, внимательно разглядывая скатерть. – Поразительное
– Да? Очень глупо, – скептически нахмурился Гал. – Если этому созданию так не нравится здесь находиться, оно может нам отомстить. Следует ли опасаться отравления?
– Да ты что, – искренне возмутился Связист, тут же вступаясь за капризную скатерку как за любимого, хоть и нашкодившего питомца. – Подуется и перестанет. Никто вкусней и быстрей, чем она, вас не накормит.
– Поверим на слово, позже проверим, – хмыкнул Рэнд.
– Значит, этот предмет разумен? – удивленно уточнила Элька, почему-то невольно вспоминая диснеевские мультики и все забавные коврики, чайники и прочую утварь.
– Ну да, – небрежно, словно само собой разумеющийся факт, подтвердил Связист.
– Тогда скатерти надо объяснить, для чего она здесь находится и почему мы без нее не сможем обойтись, – предложила выход девушка.
– Вряд ли даже творение Фазира обладает столь развитым интеллектом, чтобы выслушать логическое объяснение, мадемуазель, – снисходительным тоном пояснил Лукас. – Оно не разумнее собаки.
– Иной пес поумнее человека будет, – неожиданно твердо вмешалась в беседу эльфийка и бросила на Эльку взгляд, прося поддержки.
– Точно-точно! – охотно согласилась та, готовая поклясться на чем и чем угодно, что подруга ее деревенского детства Лайка была умнее всех на свете и уж точно понимала девчонку получше многих двуногих.
– Прошу, мадемуазели, можете попробовать с ней побеседовать. – В голосе самолюбивого мага проскользнул легкий оттенок недовольства. Как же так – в его компетентном мнении осмелились усомниться! И Лукас с поклоном манерно повел рукой в сторону салатового безобразия.
Припомнив кое-что из своего опыта общения с братьями нашими меньшими, Элька подошла к столу. Рядом с ней встала Мири. Девушки положили ладошки на скатерть.
– Привет, – доброжелательно поздоровалась Элька с жутким полотнищем. – Я никогда раньше скатерти-самобранки не видела. Как здорово увидеть настоящее чудо! Не сердись, тебе здесь будет хорошо!
Скатерть недоверчиво, еле заметно покачала кисточками, подав знак, что слышит увещевания девушки.
– Правда-правда! Тут очень уютно. Ты нам не доверяешь? Ну разве мы можем обидеть такое удивительное создание!.. – убедительно продолжила Элька.
Мири молчала, только чему-то тихо улыбалась и бережно поглаживала ладошкой ткань. Но глаза эльфийки подернулись легкой дымкой, видимо, она тоже вела беседу, только мысленную.
Элька убрала руку и отступила. Мири, кивнув чему-то, неслышимому другим, тоже на шаг отошла от стола. Скептически настроенные джентльмены поглядывали на скатерть-забастовщицу со скрытым или явным скепсисом. Прошло несколько секунд, и кисточки бахромы снова задумчиво покачались, потом ткань скатерки пошла мелкими волнами, меняя ядовито-салатовый цвет на светло-желтый, с виньеткой золотистых и шоколадно-коричневых роз по краям, в точности соответствующий общему стилевому решению помещения.