Великолепный любовник
Шрифт:
— Мне показалось, что ты говорил о вертолете...
— Да, конечно, — подтвердил он, не отрывая глаз от ребенка. — Но ты не бойся — я полечу с тобой. Я вызвал из Тулсы полицейский вертолет — они обещали прилететь как можно быстрее. Потом они вновь доставят тебя сюда, а к тому времени здесь уже будет моя мать. Отец довезет ее на тракторе или на лошадях — но обязательно довезет.
— Ты — славный человек, Колин, — тихо произнесла Кэтрин.
Внимательно посмотрев на нее, он с удивлением обнаружил, что ее глаза застилают слезы.
— Эй,
Кэтрин растроганно смотрела ему вслед, с ужасом думая о том, что скоро им предстоит расстаться, чтобы уже больше никогда не встретиться! Как же бережно он обращается с ее дочуркой, разговаривая с ней так, словно она понимает его слова. Когда они скрылись в ванной, Кэтрин утомленно закрыла глаза и расслабилась. От всего пережитого у нее еще дрожали колени. Как хорошо, что ей не надо никуда идти, и она может спокойно отдохнуть...
— Колин!
— Что случилось?
Он появился из ванной, держа Эмилию уже завернутой в большое зеленое полотенце.
— Ничего. Я только хотела узнать — ты не помнишь, во сколько она родилась?
— Разумеется, помню, — и он любовно посмотрел на ребенка. — Эмилия появилась на свет двадцать второго февраля, в ноль часов четыре минуты. А сейчас я хочу отправиться на кухню и взвесить ее на тех же весах, на которых я обычно взвешиваю пойманную рыбу.
— На весах для рыбы? — изумилась Кэтрин.
— Да, а что? Они достаточно точные и покажут наш вес с точностью до грамма, — пояснил он, на ходу продолжая играть с малышкой. — Не скучай, мама, мы скоро вернемся.
Кэтрин улыбнулась, подумав о том, что даже с собственным ребенком Колин бы не мог обращаться лучше. Да он просто не отводит глаз от Эмилии! Кто бы мог подумать, что этот индеец, полицейский и фермер, способен на такую нежность? Она вдруг вспомнила его с винтовкой в руках, когда он выглядел так страшно и угрожающе. А сейчас гремел на кухне весами и весело болтал с ребенком!
Вскоре он вернулся сияющий. Счастливое выражение лица заметно смягчало грубые черты, более того — делало его почти прекрасным. Длинные волосы стянуты на лбу кожаной тесьмой и свободно прикрывают шею. Рукава голубой рубашки закатаны, обнажая мускулистые руки, пуговицы на смуглой груди расстегнуты...
Передав Эмилию в руки Кэтрин, он присел на постель.
— Итак, она весит целых 3 килограмма и 430 граммов. Вес, достойный уважения!
— Но почему она не плачет? — удивленно спросила Кэтрин, открывая лицо дочери, закутанной в полотенце.
— Если тебе этого хочется, я могу ее об этом попросить...
— Нет, ради всего святого!
— Ну, тогда я пошел готовиться к прибытию вертолета, — широко улыбнулся Колин.
— А что я должна делать?
— Ничего — только лежать и слушать. Они сейчас со свистом прилетят сюда, погрузят вас на носилки, закинут в вертолет, и мы
— Но у меня нет никакой одежды.
— Сейчас тебе ничего не нужно, кроме одеяла. Да они сами обо всем позаботятся, так что не волнуйся.
— Спасибо тебе, Колин, — прижимая к себе ребенка, поблагодарила она.
Он посмотрел ей в глаза и вдруг почувствовал, что теперь между ними установилась какая-то таинственная связь. Нечто подобное он испытал в жизни лишь однажды — когда была жива его жена... Колин наклонился и поцеловал Кэтрин в губы.
— Все в порядке, дорогая. Ты просто великолепна.
— Ты тоже. Кстати, мне все-таки нужно захватить в больницу свои джинсы и свитер. Кроме того, у меня нет никакой обуви.
— Я обо всем позабочусь, — пообещал он, любуясь на малышку. Она явилась в этот мир, постаравшись доставить своей матери как можно меньше беспокойства. И как хорошо, что это произошло в его доме! — Эмилия, — пробормотал он, касаясь ее щеки. — Ты кажешься такой маленькой и хрупкой, но на самом деле такая же сильная и мужественная, как и твоя мама.
— Ты меня совсем захвалил, — порозовела Кэтрин.
— Тебя нельзя захвалить, потому что ты — воплощенное совершенство, — возразил он.
Неожиданно Кэтрин поймала его руку и приложила к своей щеке. И вновь у нее на глазах заблестели слезы.
— Я так счастлива, — прошептала она, — и все это благодаря тебе. Я так боялась, что мне предстоит рожать одной... — И она усиленно заморгала ресницами, стараясь сдержать слезы.
— Ну-ну, Кэт, успокойся. Не надо плакать. У тебя теперь маленькая дочь, которой ты должна во всем подавать пример.
— Да, верно, — и она улыбнулась сквозь слезы. — И все равно, ты такой замечательный человек, что я дам своей дочери двойное имя — Эмилия Колин.
— Вот этого как раз не надо! — возразил он. — Зачем обременять эту чудесную малышку моим дурацким именем?
— Когда я объясню ей причину, почему ее так зовут, она будет в восторге — я в этом уверена.
— Да она никогда не поймет — с чего это матери вздумалось называть ее именем постороннего мужчины, которого она сама в глаза не видела. Так что не вздумай это делать. Моя мать, полагаю, даст тебе такой же совет.
— Я уже все решила, — заупрямилась Кэтрин.
— Пожалуй, я лучше позвоню, — вздохнул Колин и снова ее поцеловал.
Его распирало от избытка чувств. Глубоко и радостно вздохнув, он поднялся с постели и направился к телефону.
Кэтрин, положив Эмилию на сгиб локтя, нежно склонилась над ней. От этой чудесной картины у Колина перехватило дыхание. Каким счастьем было бы видеть это ежедневно! Как же он любит их обеих! Эмилия — это самый красивый ребенок, какого он когда-либо встречал в своей жизни. Впрочем, он видел не так уж много новорожденных, но, все равно, она просто совершенство. Ему вновь захотелось взять ее из рук Кэтрин и прижать к себе.