Вельяминовы. Начало пути. Книга 3

Шульман Нелли

— Штатгальтер, — ядовито сказала Марфа, потянувшись за конвертом, — вряд ли станет слать почту в контору «Клюге и Кроу», дорогой мой. У нас с ним другие способы переписки.

Она бросила один взгляд на конверт и, распечатав его, не глядя, положила руку поверх руки Виллема. «Я ее один раз такой видел, — вспомнил адмирал, — там, в Угличе, ночью, когда она в меня из пистолета целилась. Господи, какая она бледная».

Марфа отложила листок и тихо сказала, вскинув прозрачные, зеленые глаза: «Теодор и Лиза в Амстердаме, с детьми.

Господи, — женщина перекрестилась, — спасибо тебе».

За столом повисло молчание, и Питер вдруг подумал: «Он меня на санках катал, там в Угличе. И снежную крепость со мной и Митенькой строил».

Он поднялся и сказал: «Я тогда вернусь в контору, велю, чтобы вам оставили каюты на первом завтрашнем корабле, матушка. Вы и Виллем?»

— Мы тоже поедем, — Волк допил вино. «Все равно — уже в Париж надо. Мэри, ты тогда собирайся, — сказал он жене. Та кивнула и попросила: «Питер, ты тут тогда за Джоном и Энни присмотри, пусть после Рождества, как дитя подрастет, в Нортумберленд едут».

Виллем посмотрел на жену, и, поднеся ее руку к губам, тихо сказал: «Видишь, я же говорил тебе — дети возвращаются домой. Все закончилось».

— О нет, — Марфа взглянула на сумрачное, серое, осеннее небо Лондона. «Все только начинается, Виллем, поверь мне».

Пролог

Мон-Сен-Мартен, ноябрь 1613 года

Карета прогромыхала по каменному мосту через быструю, горную реку и остановилась на выметенном дворе таверны. Федор спешился и сказал сыну: «Ну, вот мы и приехали». Он бросил поводья слуге и спросил: «Что, хозяин здесь?»

— А как же, месье! — раздался голос из дверей. «Чего изволите? Комнаты, обед?»

— И то, и другое, — хохотнул Федор, и, сладко потянувшись, добавил: «Я смотрю, дороги у вас тут лучше стали».

— Месье бывал в наших краях? — подобострастно спросил трактирщик, про себя подумав:

«Вот кого надо Арденнским вепрем называть, не человек, а гора какая-то, таким кулаком можно запросто голову разбить».

— А как же, — согласился Федор. «Больше, чем три десятка лет назад, ну, да я тогда еще мальчишкой был. Там у меня дамы в карете, — он отдернул бархатную шторку и ласково сказал: «Просыпайтесь, мы уже тут».

Марья подняла растрепанную, каштановую голову с шелковой подушки, и, зевнув, потерев глаза, закуталась в соболью шубку: «Холодно как».

— Во всех комнатах камины растоплены, — торопливо сказал трактирщик. «Сами понимаете, горы, да и осень нынче зябкая, сырая».

— А тогда снег лежал, — вспомнил Федор, подав руку жене, помогая ей выйти из кареты. «Мы с матушкой под медвежьей шкурой спали, очень холодная зима была».

Лиза посмотрела на рыжую, золотую листву деревьев, на низкое, серое небо и тихо спросила мужа: «Так это вон, тот замок, на холме?»

Тот кивнул и повернулся к трактирщику: «А что, в Мон-Сен-Мартене не живет никто?»

— Да

что вы! — махнул рукой мужчина, помогая вознице снять сундуки, притороченные к запяткам кареты. «Хозяин, адмирал де ла Марк, давно в Англию переехал, сын у него моряком стал, так что, — трактирщик поудобнее подхватил багаж, — замок разваливается потихоньку. А жаль, — он вздохнул, — де ла Марки нашими сеньорами с незапамятных времен были. Ну да вы, если хотите, прогуляйтесь потом, посмотрите, он, хоть и безлюдный сейчас, но все равно — величественный».

— Да, — тихо ответил Федор, — я вижу. Вы вот что, — велел он Лизе, — сейчас пообедаем, примите ванну, и спать отправляйтесь, устали ведь, да и вечереет.

— Конечно, — Лиза улыбнулась и подогнала Марью: «Пойдем, доченька, еще вещи разложить надо, все ведь помялось».

— Как будто тут есть перед кем щеголять, — пробурчала себе под нос девочка, — десяток домов и церковь, не Амстердам ведь.

Лиза рассмеялась, и, поцеловав дочь в затылок, велела трактирщику: «Потом в комнаты нам горячей воды принесите. А что на обед?»

— Свинью третьего дня закололи, мадам, — поспешил ответить мужчина, — колбаски и окорок, с пюре из овощей».

— Я, — Мария вздернула подбородок, и прошагала в открытые двери таверны, — буду только пюре.

Лиза рассмеялась и, подхватив бархатные юбки, подумала: «Хорошо, что дождей уже нет, да и подмораживает по ночам, хоть в грязи не тонули по дороге сюда».

— Батюшка, — Степа вдруг покраснел, — можно я пока прогуляюсь, а то из седла ничего не разглядишь?

— Ну, прогуляйся, — разрешил Федор, — хотя тут и смотреть-то не на что, деревня как деревня.

Он вдруг подумал: «Да что это я? Парень каменные дома, — не церкви, не Кремль, — дома каменные, только в Польше и увидел. И Марья тоже — стояла в Амстердаме, рот открыв, а потом спросила: «Батюшка, это не сказка? Так правда бывает? В Амстердаме…, - он поморщился, как от боли, и, проводив глазами рыжую голову сына, велел трактирщику:

— Вы вот что, пока обеда ждем, дайте мне бутылку красного и перекусить что-нибудь. Ну, там, половину зайца, что найдете. Держите, — он бросил ему мешочек с золотом, и, опустившись в большое, заскрипевшее кресло, устало улыбнулся: «Вы не бойтесь, я с юношеских лет, какую мебель ломаю, так сам ее и чиню».

— Ну что вы, что вы, — захлопотал трактирщик. «Сейчас принесу вам вина, — он подмигнул, — у меня еще со времен, как испанцы тут хозяйничали, осталось кое-какое, старое».

— Рады вы, что выгнали их? — вдруг спросил Федор.

— Ну как выгнали, — трактирщик пожал плечами, — в Брюсселе, сами знаете, двор, у нас свой штатгальтер, Альбрехт Австрийский, и жена у него — дочь короля Филиппа, но все же, — он приостановился, — хоть мы тут тоже — католики, но лучше уж своей головой думать, чем ждать, пока испанцы за нас все решат. Сейчас все будет готово, месье.