Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Помню, но ты была маленькой девочкой… – неслышно зашуршала молния на ее платье, – а сейчас ты выросла… – щелкнула застежка ее бюстгальтера:
– Мы поженимся, – уверенно подумала Густи, – он сделает мне предложение. В такси он шептал, что приехал в Лондон ради меня. Он думал обо мне, все эти годы. Он писал мне, я храню все его конверты… – девушка встряхнула головой:
– Я католичка, но это неважно. Сейчас новое время. Иосиф, все равно, ничего не соблюдает, а Шмуэль вообще станет священником. Мы поселимся в Израиле, у нас родятся
– Я не хочу больше ждать. В первый раз ничего не бывает, все так говорят. Иосиф сделает все, что надо. Он меня старше, он будущий врач… – сильные руки обняли ее, Густи низко застонала:
– Я люблю тебя, так люблю… – окурок скатился на ковер, диван отчаянно заскрипел:
– Иди ко мне… – шептал Иосиф, – иди, милая. Я ждал тебя, так ждал… – приникнув к нему, девушка счастливо закрыла глаза.
В салоне Бентли пахло виргинским табаком и эссенцией жасмина.
Большие руки Волка спокойно лежали на отделанном орехом руле, светился зеленый огонек радио:
– Здравствуйте, – бодро сказал диктор, – сегодня пятница, тринадцатое декабря. В Лондоне пять утра, прослушайте новости этого часа. Автомобилисты оценили преимущества скоростного шоссе, открытого на прошлой неделе премьер-министром Гарольдом Макмилланом. Наш корреспондент взял интервью у мистера Ромни, жителя Престона, ежедневно пользующегося новой дорогой…
Тонкая рука, в замшевой перчатке, покрутив рычажок, приглушила гнусавый голос мистера Ромни. Марта носила короткое пальто, темного твида, отделанное соболем и скромную юбку, ниже колена. Искоса бросив взгляд на Волка, она откашлялась:
– Самолет уходит в субботу вечером, из Бриз-Нортона в Балморал. В резиденции Ее Величества нас ждет деловой ужин, а в воскресенье мы летим в Лервик… – сначала Марта хотела вернуться из Лервика в Лондон:
– Я собиралась провести Рождество с детьми, – напомнила она себе, – но так и получится. Я просто прилечу в Британию чуть позже. Дядя Джованни и Клара здесь, Теодор-Генрих и Густи взрослые, да и близнецы помогут… – сыновья Эстер, вместе с Аароном Горовицем, улетали в Израиль до нового года:
– Новый год они встретят в Париже, и отправятся дальше, в Рим. Надо по возвращении посидеть с Кларой, над рождественским меню. Надо связаться с Fortnum and Mason, позвонить в Плимут, миссис Берри, насчет доставки индеек… – птицу и окорок они заказывали у Берри. На ферме под Плимутом ресторатор разводил старинные породы гусей, индеек и свиней.
Марта думала о ветчине в медовой глазури, не желая возвращаться мыслями к прокуренному кабинету верхнего этажа, на Набережной:
– Прилюдно я ему ничего не сказала, надо сказать сейчас… – Марта все смотрела на мужа, – но что говорит, когда и так все ясно… – услышав, что Волк собрался лететь в СССР, его светлость обрадовался:
– Отлично. У тебя русский родной. Ты знаешь страну, как свои пять пальцев, включая и зоны… – начальник МИ-6, сэр Ричард Уайт,
– Мы говорили о вашем участии в миссии, мистер Волков, но вы не военный, не государственный служащий. Мы не имели права предлагать вам пойти на такой риск… – Волк усмехнулся:
– Я сам себе предложил. Со времени моего побега из СССР прошло двенадцать лет, но я не забыл, как стрелять… – Марта постучала сигаретой о стальную пепельницу:
– В общем, теперь я полечу с вами в Стокгольм, провожу вас и вернусь… – Волк открыл рот, она помахала рукой:
– Не спорь. И его светлость, и Дик, то есть сэр Ричард, считают, что Филби не имеет никакого отношения к русским… – проехав мимо Парламента, Волк свернул на север, к Мэйферу, – но береженого Бог бережет, как ты выражаешься. Если он, случайно, увидел какие-то сведения, касательно миссии… – Волк прервал ее:
– Ты говорила, что все наглухо засекречено. Даже со стороны американцев о полете знает едва ли пять человек, включая президента Эйзенхауэра и твою матушку… – Марта позвонила матери по защищенной линии, из своего кабинета. Брат и отец ночевали в Сиэтле:
– Они на выходные приезжают, – объяснила мать, – Пете надо учиться. Ничего, впереди рождественские каникулы, накормлю их до отвала, что называется… – выслушав Марту, она отозвалась:
– Что я могу тебе сказать, милая? Ты знаешь, что он винит себя за арест Рауля. Пусть летит, ты его не остановишь… – Марта и сама это знала, – но проводи их до Стокгольма, удостоверься, что Лубянка не села им на хвост, учитывая недавнее, норвежское фиаско…
Марта уверила мать, что так и сделает:
– Сабина совсем оправилась, – добавила она, – я тебе пришлю все новые фотографии. То есть папе, на его городской ящик… – отец выстроил особняк в Сиэтле, купив два соседних участка:
– Рядом я возведу галерею и офис нашего ателье, – вспомнила Марта веселый голос, – все достанется Петьке, когда он подрастет, а галерея отойдет в подарок городу… – сквозь шум дождя до Марты донесся вздох матери:
– Пришли, пожалуйста. Кроме фотографий, мне никак семью не увидеть. Вы приезжаете, Меир тоже, но с острова мне больше не выбраться… – залаяла собака, что-то зашипело:
– Пират Второй потерял терпение, – рассмеялась мать, – я жарю лосося на гриле, на террасе. Он выпрашивал кусочек, но решил, что сам поймает рыбу… – Марта, внезапно, ласково сказала:
– Дай догадаюсь. Ты стоишь босиком, в джинсах и бретонской тельняшке, что я тебе привезла. Еще на тебе шотландский кардиган. Волосы ты собрала в хвост, пьешь джин с тоником… – через Атлантику и континент до нее донесся звон льдинок в стакане. Мать, деловито, спросила:
– Лак у меня какого цвета… – Марта хихикнула:
– Алого. Я все про тебя знаю, мама. Я тебя люблю… – она поняла, что мать улыбается:
– Я тебя тоже, девочка моя. Провожай их в Россию, но удостоверься, что за ними никто не следит… – повесив трубку, Марта пробормотала: