Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Хорошо, что папа в Россию не собирается… – узнав о ее планах. Волк, недовольно буркнул:
– Это ни к чему, мы бы и сами справились, но если ты настаиваешь… – Марта хмыкнула:
– Считай, что я еду в гости к фрау Кампе, Грете. Обещаю, что в Стокгольме вы меня вообще не увидите… – шведская секретная служба обеспечивала миссии трансфер, как сказал герцог, до границы СССР:
– Записка не поддельная, – повторяла себе Марта, – бумагу возили в лаборатории ЦРУ, где подтвердили наши выводы. Бумага советская, карандаш тоже, почерк совершенно точно
– На Большом Боженинском переулке, в Хамовниках, – вспомнила Марта, – я часто проходила мимо здания… – Волк, на совещании, заметил:
– Ничего необычного. Я и сам таким образом, в июне сорок первого года, передал в американское посольство рукопись второй книги покойно леди Холланд… – через пятнадцать лет после смерти сестры, герцог, все равно, почти незаметно, дернул щекой:
– Да. Спасибо, Максим, я помню. В общем, у нас нет причин сомневаться в подлинности записки… – лимузин въехал на Брук-стрит. Марта коснулась руки мужа:
– Поспи, хоть пару часов. Процесса у тебя сегодня нет, а в контору не обязательно приезжать к девяти утра. Я сделаю детям завтрак и сама немного отдохну… – она подумала:
– Валленберг, в Будапеште, встречался с Ционой. Но именно что встречался, никаких отношений у них не было. И потом, все считают, что русские ее расстреляли. Но если нет, если это ловушка… – краем глаза Марта увидела на пустынной Брук-стрит знакомую фигуру. Она посмотрела в водительское зеркальце, но светлые, непокрытые волосы скрылись за поворотом:
– Ерунда, близнецы ночуют в Кенсингтоне, у Генрика и Адели. Что одному из них здесь делать, в четверть шестого утра… – над мраморным портиком особняка Кроу раскидывал крылья ворон, черненой стали. Золотилась витая надпись на эмблеме: «Клюге и Кроу. A.D. 1248». Отвернув окно лимузина, Марта набрала четыре цифры на кодовом замке ворот. Замигала лампочка, створки медленно приотворились. Бентли, нырнув вниз, скрылся в подземном гараже.
Иосиф нашел открытое кафе, отмахав почти полчаса по лондонским тротуарам. В Мэйфере, даже в рабочий день, никто не поднимался в такую рань. Он шел мимо витрин лавок для джентльменов, как говорил Тупица, с разложенными на бархате опасными бритвами, с ручкой слоновой кости и помазками барсучьей шерсти, мимо портновских ателье, с манекенами, облаченными во фраки и смокинги.
Остановившись рядом с ювелирным магазином, Иосиф закурил:
– Надо привезти Фриде какую-нибудь безделушку. Она предпочитает антикварные украшения, будущий археолог… – Иосиф ласково улыбнулся. Он любил малышей, как он всегда думал о сестре и Моше. Для брата он выбрал отличную модель истребителя, времен второй мировой. Игрушку Иосиф увидел в детской Максима и юного Ворона. Баронет, немного, покраснел:
– Я в такое уже не играю, – торопливо заявил мальчик, – мне десять лет, но на похожем самолете летал папа… – над кроватью Ворона висел плакат, с фото отца. Стивен Кроу, в авиационном шлеме, весело смотрел
– Никогда еще столь многие не были обязаны столь немногим, – зачарованно сказал юный Ворон, – смотри, здесь автографы боевых товарищей папы, и подпись сэра Уинстона Черчилля… – бывший премьер-министр поставил уверенный росчерк:
– Сыну гордости Британии. Будь всегда достоин отца, Ворон… – мальчик тоже собирался в шестнадцать лет стать кадетом, в авиационном училище:
– Это мне Густи подарила… – он показал Иосифу красно-белый, авиационный флажок, – видишь, здесь гравировка:
– Расправляй крылья, Ворон… – о Густи Иосифу хотелось думать меньше всего:
– Моше обрадуется самолету… – дождавшись, пока голова немного прояснится, он пошел дальше, – парни все бредят небом, и он, и Эмиль, и Яаков… – Иосиф поморщился. Вчерашний коньяк встал кислым колом в горле:
– О них, то есть о нем, я тоже думать не хочу. Надо выпить кофе, хотя бы слабого. Надо поесть, в конце концов…
Неслышно поднявшись с разоренного дивана Густи, не оглядываясь, он прошел на кухню. Скудное содержимое низкого, американского рефрижератора, напомнило Иосифу собственную квартирку, в Катамоне:
– Нельзя шуметь, – он оглянулся, – нельзя варить кофе. Иначе она проснется, начнет копошиться, готовить так называемый завтрак, объясняться в любви, как ночью… – он, брезгливо, коснулся синяков на шее, – еще придется ее… – Иосифа затошнило:
– С похмелья я на такое не способен, – он быстро оделся, – я и в Израиле ухожу от девчонок, не дожидаясь утра. От девчонок, или… – он отогнал от себя эти мысли:
– Надо все прекратить, надо не отвечать на его записки… – телефона в квартире Иосифа, разумеется, не было. Члены кибуца забирали почту из деревянных ячеек, рядом с комнатой секретариата. Раз в месяц, или даже реже, юноша находил там простой конверт, подписанный знакомым почерком:
– Позвони мне… – он обещал себе:
– Не буду. Если я пропаду, залягу на дно, он больше мне не напишет… – в кибуце они почти не сталкивались. В Иерусалим, где учился Иосиф, бывший капитан Леви не заглядывал:
– Министерство иностранных дел в Иерусалиме, но он больше времени проводит в Тель-Авиве, где расположены все посольства. И телефон у него тель-авивский… – Иосиф и сам часто ездил в город, на встречи с Коротышкой Харелем и сослуживцами, из отдела контрразведки Моссада. Он передавал сведения о настроениях студентов:
– Подполье, правое или левое, мы разогнали, – заявлял Коротышка, – но всегда надо быть настороже. После университета ты придешь к нам, на постоянной основе. Нас ждет охота за беглыми нацистами и уничтожение арабов, врагов Израиля…
Отыскав кафе, Иосиф заказал полный английский завтрак, с хрустящим беконом и жареными, истекающими маслом тостами:
– Кофе на удивление неплохой, – он закрылся вчерашней Daily Mail, – три ложки сахара, и голова прекратила гудеть… – аккуратно сжигая записку, он говорил себе, что не станет набирать знакомый телефон: