Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– Дайте мне дожить жизнь спокойно. На седьмом десятке лет я не собираюсь отказываться от латыни… – Лаура, устроившись на диване рядом с отцом, вполголоса читала Вульгату:
– Et decreverunt communi praecepto et decreto universae genti Iudaeorum omnibus annis agere dies istos… – подвинув фишку, Шмуэль улыбнулся:
– Et Antiochi quidem qui appellatus est Nobilis vitae excessus ita se habuit. Таков был конец Антиоха… – Пауль, устроившись на ковре, поглаживал раскинувшегося рядом Томаса Второго. Кот потянулся, звякнув серебряным бубенчиком.
– Вроде машина едет. Дядя Меир, что ли, вернулся… – полковник Горовиц не пошел с подростками и Кларой в синагогу, на вечернюю службу:
– Утром мы с Аароном отправимся в Бевис Маркс, – пообещал Меир, – а сегодня у меня дела… – возвращаясь пешком в особняк, Аарон Горовиц заметил:
– Они все завтра улетают в Шотландию. Думаю, что там собирают секретное совещание. Но мы со Шмуэлем придем на постановку, – не желая изматывать, как он говорил, актеров, Аарон Майер не стал репетировать перед шабатом, – а в воскресенье посмотрим твоих ирландских приятелей, или, хотя бы послушаем… – Аарон Майер раскрутил волчок:
– Нет, машина нас миновала. Шмуэль сегодня переночует здесь, в Кенсингтон возвращаться поздно… – в окна особняка в Хэмпстеде хлестал дождь. Шмуэль думал о брате:
– Он полдня спал, а потом все-таки, выбрался в Британский музей, вместе со мной. Интересно, где он провел прошлую ночь? Хотя не удивлюсь, если он и в Лондоне нашел подружку… – Шмуэль почувствовал, что краснеет. Лаура покосилась на отца:
– Папа, кажется, дремлет. Он всегда говорит, что латынь его усыпляет… – мать вернулась к альбому, девочка, незаметно, взглянула на Шмуэля. Сердце прерывисто забилось:
– Обеты всегда можно снять, сложить с себя сан. Мой прадедушка, отец Пьетро, так сделал, в прошлом веке. Шмуэль пока ничего не знает, и вообще, я для него маленькая девочка, но я вырасту… – Лаура подумала, что не хочет ждать пять лет:
– Или даже три, пока мне исполнится шестнадцать. Но если я ему сейчас все скажу, он просто не обратит на меня внимания… – она заметила румянец, на щеках кузена:
– Потому, что я здесь, – решила Лаура, – он меня видит, и смущается. Нет, надо протянуть еще три года, и признаться ему, во всем… – под монотонное чтение сестры, Аарон Майер вспомнил о вчерашнем вечере:
– Я не позвонил Тупице, не спросил, откуда он знает мистера Аллена. Но вообще это невежливо, – напомнил себе юноша, – и не мое дело. Мистер Аллен журналист, понятно, что у него много знакомств… – Пауль, внезапно, пошевелился. Томас, недовольно, мяукнул:
– Снег, – сказал юноша, глядя куда-то вдаль, – много снега, лед… – Клара пожала плечами:
– В прогнозе погоды преувеличивают, милый. Белого Рождества ждать не стоит… – раскосые глаза Пауля блуждали по комнате:
– Она в ловушке… – тихо пробормотал юноша, – надо ее спасти, вырвать из-под земли. У нее змея, на руке… – Джованни вскинул бровь:
– Очередная радиопостановка. Хорошо, что у нас пока нет телевизора… –
– Верни обратно, так нечестно. Надо, сначала, раскрутить волчок… – Аарон взглянул на доску. Фишка перекочевала на квадрат с номером 73. Хвост змеи обвивался вокруг готических букв: «Убийство». Палец брата коснулся раскрашенной, яркой фишки:
– Скажи, – потребовал юноша, – иначе будет так… – в прихожей заскрежетал ключ, они услышали веселый голос дяди Меира:
– Вот и я! Надеюсь, вы не съели все пончики… – Аарон Майер поднялся:
– Пауль сам не знает, что делает. Он всегда повторяет услышанное, по радио. За работой у него приемник не умолкает… – Клара отозвалась:
– Остались и пончики, и латкес. Мальчики, поставьте чаю, выпьем горячего… – выходя из комнаты, Аарон оглянулся. Пауль стоял рядом с доской, вертя фишку. Губы юноши шевелились:
– Змея на руке, – прочел Аарон, – это он об игре говорит… – из бумажного, немного промокшего пакета на всю прихожую пахло мандаринами:
– Я еще купил шоколадные монеты, – подмигнул Меир подросткам, – как положено, раздадим хануке гелт… – занявшись чаем, Аарон забыл о словах брата.
По зеленой траве Финсбури-парка, под облетевшими, старыми липами, расхаживали белые голуби. В субботу Сити затихало, били только колокола церквей. Изредка проезжали одинокие машины и такси. Устроившись на скамейке, Меир вытянул ноги:
– На востоке, в Ист-Энде, больше народа, но мы с тобой туда не пойдем, мы пойдем на запад. Сейчас темнеет рано, – добавил он, – к исходу шабата доберемся до Хэмпстеда… – поднялись они с пасынком тоже затемно. Клара оставила на кухне урну с горячей водой, банку кофе и записку:
– Сэндвичи в рефрижераторе, обязательно возьмите сверток… – пасынок не носил ничего в шабат:
– Манхэттен и Бруклин острова, там можно брать с собой вещи… – Меир бросил голубям крошки хлеба, – а в Лондоне эрув есть только на севере, в Хэмпстеде и Голдерс Грин… – осторожно закрывая дверь особняка, он заметил подростку:
– Я не такой соблюдающий человек, как ты, а надеяться на кидуш в синагоге бесполезно. Я больше, чем уверен, что мы получим только толику халы… – он похлопал себя по карману пальто:
– Я понесу сэндвичи, голодными мы не останемся… – заранее позвонив раввину, Меир услышал приглашение на ланч, но ему хотелось подольше побыть с мальчиком:
– Иначе мы бы просидели за столом до темноты, знаю я трапезы у раввинов, – он скрыл улыбку, – лучше мы пообедаем сэндвичами, но в компании друг друга… – в шесть его ждали у станции метро, в Хэмпстеде. Армейская машина везла полковника, его светлость, Волка и Марту на базу Бриз-Нортон:
– В девять мы будем в Балморале, где нас ждет поздний ужин, а завтра еще один полет, дальше на север… – с ними отправлялись и дети Джона: