Вельяминовы. За горизонт. Книга 3
Шрифт:
– В стране еще много случаев этой болезни, – вздыхала девушка, – впрочем, как и в Индии. Мы с Евой готовим статью о новых методах лечения… – Ева Горовиц в Балтиморе тоже специализировалась на тропической медицине:
– Меня ждет долгий перелет, – Иосиф сунул томик в холщовую сумку, – будет, что почитать… – Виллем одними губами сказал Джо:
– Он, наверное, возвращается в Южную Америку, если появились такие новости… – в папке лежали фотографии мужчины средних лет, с приятным лицом, в черной эсэсовской форме:
– Штурмбанфюрер
– Он сидел в Аушвице, – объяснил Иосиф, – как боец Сопротивления. Там он и увидел Шумана, увидел и запомнил… – последним Шумана встречала кузина Адель:
– Он болтался на горной вилле, где ее держали, – Иосиф захлопнул папку, – но с тех пор его след пропал… – Виллем кивнул:
– Если он в наших краях, мы сразу свяжемся с Парижем… – на бельгийскую шахту Шуман привез продовольствие:
– Он изображал фермера, – Иосиф закурил, – но ясно, что он не просто так отирается вокруг урана… – при Шумане имелось оружие, грузовичок и пара крепких парней, по виду охранников:
– Только не лезьте на рожон, – предупредил их Иосиф, – если вы наткнетесь на Шумана, телеграфируйте. Мы постараемся прилететь в течение суток… – Джо вытащил кошелек:
– Мы все сделаем, не беспокойся. Если он в Конго, он покинет страну в наручниках… – отсчитав монеты, Иосиф поинтересовался:
– Хана, наверное, на гастролях… – Джо помотал головой:
– Она едет в Гамбург на следующей неделе, но пока она здесь… – Иосиф крепче завязал бечевки на папке: «Очень хорошо».
Аарон Майер собирался пробыть в Гамбурге до Хануки:
– Мой контракт действителен до Рождества, – сказал он Хане, – потом я съезжу в Мон-Сен-Мартен, увижусь с Тиквой, – юноша улыбнулся, – а дальше меня ждет Бремен…
Сидя на подоконнике его студии, Хана затянулась сигаретой:
– Место здесь хорошее… – хмыкнула девушка, – а хозяин, судя по всему, решил обосноваться в Нью-Йорке. Какая ему разница, кто перечисляет арендную плату, ты или я…
Очистив половину комнаты от вещей, они использовали помещение, как репетиционный зал. Хана привезла на Монмартр гитары, флейту и аккордеон. Фортепьяно на седьмой этаж, по крутой лестнице, было никак не затащить:
– Ладно, – девушка встряхнула черноволосой головой, – у Момо стоит инструмент, и я всегда могу заниматься в Консерватории…
Аарон хотел сказать, что на набережной Августинок имеется бехштейновский рояль, но прикусил язык. Юноша понимал, что Хане не очень хочется обретаться в апартаментах покойного дяди Мишеля. Ему, как сыну Клары, на набережную вообще хода не было, однако он знал, как себя чувствует Хана:
–
– Она на меня не обращает внимания, – заметила однажды Хана, – я для нее словно мебель, то есть не мебель, а служанка. Мы все за ней ухаживаем, но Джо раньше дома не было, а Пьеру всего четырнадцать лет. Не в его года жить под одной крышей с… – оборвав себя, Хана заговорила о чем-то другом:
– Пусть они это скажут, – гневно подумал Аарон, – тетя Лаура сумасшедшая. Она и раньше была не в себе, а с гибелью дяди Мишеля у нее с головой стало совсем плохо… – Хана однажды махнула рукой:
– У нее своя спальня, ванная, мы приносим ей поднос и оставляем под дверью. Она забаррикадировалась комодом, не снимает темных очков и носит в комнате плащ с капюшоном. Но хотя бы нет опасности повторения случившегося в прошлом году… – никто не называл поступок Лауры попыткой самоубийства, – она наглухо задернула шторы и не подходит к окнам… – Лаура не позволила Кларе с детьми прийти на похороны Мишеля:
– Хана сказала, что она устроила истерику, орала на дядю Джованни, что не потерпит присутствия авантюристки на кладбище… – Аарон тоже взял папиросу, – я, маленькая Лаура и мама вместо Пер-Лашез отправились в Лувр… – Адель и Генрик не могли приехать из-за гастролей, но прислали соболезнования:
– И Сабина не могла вырваться из Копенгагена. У Инге шел важный опыт в институте, а у нее был показ осенней коллекции… – Аарон хлопнул себя по лбу:
– Я дурак. От Гамбурга рукой подать до Дании… – спрыгнув с подоконника, Хана прошлась по комнате:
– Я все думала, когда ты это вспомнишь… – смешливо сказала девушка, – а еще маэстро Авербах играет на вручении Нобелевских премий в этом году… – Аарон потянулся за тетрадкой:
– В начале декабря. Устроим маленький сбор семьи Майер-Авербах-Эйриксен… – Хана отогнала тоскливую боль в сердце:
– У них семья, то есть у меня тоже… – девушка вздохнула, – но Джо, наверное, женится на Маргарите и останется в Африке. Виллем тоже женится… – в письмах она аккуратно спрашивала у Фриды об Аароне Горовице. Кузен, как выражалась Фрида, служил в достойном армейском подразделении:
– Все ждали, что он станет машгиахом на кухне, однако он прошел отбор в бригаду Голани и получил коричневый берет. В бригаде он один из религиозных солдат, о нем даже была передача по радио… – Хана сплела хрупкие пальцы:
– Он тоже женится после армии, но не на мне. Я вообще никому не нужна… – она подавила рыдание. Летом театры закрывались, Хана выступала с частными концертами в кабачках и на вечеринках. Она получала цветы от зрителей, но никто никогда не приглашал ее в кафе или кино, не предлагал проводить домой: