Вендетта по-русски
Шрифт:
— Нет, — ответил я и для пущей ясности отрицательно покачал головой.
— А тогда на кой черт тебе холодильник? — с логикой завзятого алкаша спросил Гарик. — И чего ты тут вообще делаешь?!
— Сижу, — вяло ответил я. — Как ты и приказал. Сижу и жду, когда все кончится.
— Ну жди! — язвительно бросил Гарик. Он расцепил руки, стал барабанить пальцами по подлокотникам кресла, потом поправил свитер, потом пригладил волосы… Ему явно некуда было пристроить свои руки. В другой ситуации я осведомился бы,
Через некоторое время Гарик оставил свои попытки держать руки в неподвижном состоянии.
— Я попал под служебное расследование, — наконец произнес он те слова, с которых и собирался начать, но слишком нервничал и стыдился. — Комиссия проверяет все обстоятельства той операции…
— Тебя есть за что там подловить?
— За все, — коротко ответил Гарик. — Я не имел права устраивать ничего подобного.
— Они тебя сожрут?
— Запросто. И будут правы. Я слишком увлекся. Мне следует дать по мозгам.
— Судя по всему, тебе уже дали.
— И это только начало, — многозначительно заметил Гарик — Но ты от этого, как ни странно, в выигрыше.
— Каким боком? — удивился я.
— Убийство четверых милиционеров — это совсем не то, что угроза жизни для какого-то частного детектива. Такое не сходит с рук никому. Этого парня будут искать месяцы, годы, десятилетия. И найдут в конце концов. Засада на твоей квартире оставлена. Мой шеф лично взял дело на контроль. Так что, — Гарик нервно улыбнулся. — Твои шансы выжить слегка поднялись…
— Спасибо, обрадовал — Я встал с кровати и подошел к окну. — Но ты сказал, что поиски киллера могут длиться десятилетия… Все так плохо?
— Хорошего мало, — согласился Гарик. — Рома мертв, и ниточка оборвана.
Следов на складе не осталось, предположительно этот гад работал в перчатках.
— Что тебе сказал Рома перед смертью? — повернулся я к Гарику. — Я-то думал, что он назвал тебе имя.
— Если бы! Я так понял, что киллер застрелил Рому за то, что тот привел за собой «хвост». В кустах, метрах в двухстах от складов, потом нашли милицейскую рацию, настроенную на нашу волну. Рация была не моя и вообще не нашего отдела. Понимаешь?
— Киллер приехал на встречу с милицейской рацией?
— Точно. И он услышал наши переговоры. И сделал вывод, что Рома его выдал. Рома получил две пули в грудь.
— Так что же он тебе сказал?
— Он пытался сказать. Я не уверен, что все расслышал правильно, но…
— Что он тебе сказал?!
— Филя. Или Фил. Или Филин. Что-то в этом роде.
— Так он все-таки назвал убийцу?
— Понятия не имею, кого он назвал, — раздраженно отозвался Гарик. — Может, он просто сказал «фиг вам!».
Он уже умирал, понимаешь? Он еле шептал. Вроде бы первые две буквы — "ф" и "и". Так мне послышалось.
— Кто бы он ни был — Фил или Филин, — но это человек, который сумел раскусить, что посредник привел за собой «хвост», сумел уйти, не оставив следов, да еще попутно уложить четверых милиционеров. Как я понимаю, не самых плохих в вашем ведомстве?
— Не самых плохих, — кивнул Гарик. Мне показалось, что за эти дни он похудел килограммов на пять-шесть. Щеки ввалились, кожа на скулах натянулась, из расстегнутого ворота джемпера торчала тонкая, как у подростка, шея. Не слишком здоровый вид. — И это тоже моя вина, — продолжил он. — Я не настроил их на серьезное дело.
— Но они, кажется, были в бронежилетах, — вспомнил я. — Я не видел бронежилет на Лехе…
— Правильно. Все правильно. Они были в бронежилетах. Только тот гад не стрелял в корпус, понимаешь? Он бил в голову. Всех четверых.
— Суровый мужчина, — сказал я. — Сработано мастерски. Я и не думал, что в городе есть такие искусники.
— Прикуси язык! — резко сказал Гарик. — Это сволочь, а не суровый мужчина. Он убил четверых моих ребят. И кстати — этот умелец нанят по твою душу. Тебе приятно, что Рома подыскал классного парня?
— Для Ромы он оказался даже слишком классным.
— Пожалуй, — Гарик на некоторое время задумался. — Суровый мужчина, говоришь… Я с удовольствием выбью ему передние зубы. Чтобы он не был таким суровым.
— Осталось лишь найти его.
— Найду, — пообещал Гарик. — Вот это я тебе обещаю. Найду и выбью передние зубы.
— Разожми кулаки, — посоветовал я. — Мне кажется, что пройдет достаточно времени, прежде чем ты доберешься до него и его зубов. Он не такой дурак, ты ведь согласен? — Гарик молча кивнул. — Сам знаешь, лучше относиться к врагу слишком серьезно, чем недооценивать его. Между прочим, он забрал деньги у Ромы?
— Наверное, забрал. Во всяком случае, в кармане у него была только мелочь, рублей двести. Этот гад на букву "Ф" сделал все свои дела — пришел, взял деньги и поехал домой, — Гарик покачал головой и добавил:
— Сука.
В слове из четырех букв содержалась не только ненависть к неизвестному убийце, но и вынужденное к нему уважение. Я всегда удивлялся, с какими вариациями можно произносить одни и те же ругательства, выражая зачастую противоположные чувства. В одном из своих фильмов Брюс Уиллис говорит женщине: «Ах ты, лживая сука», и это звучит как признание в любви. Когда Гарик негромко и отчетливо произнес «сука» в адрес киллера, это подразумевало: «Тебе повезло, ублюдок, но это ненадолго, я обязательно тебя найду и обязательно убью, каким бы везучим и опытным гадом ты ни был».