Вендетта по-русски
Шрифт:
Пистолет черным глазом смотрел на меня, и я усилием воли сдержал вместе губы. У меня было что спросить, но я подозревал, что мне ответит не Кожухов, а его «ТТ».
Мы вышли из-за стойки бара: сначала я, потом Кожухов с пистолетом в руке. Он не подталкивал меня стволом в спину, и Гоше это явно не понравилось.
— Что-то вы там долго базарили, — сказал он, барабаня пальцами здоровой руки по гипсу, — Что тянуть-то? Все давно понятно…
— У тебя все понятно, — раздраженно ответил Кожухов. — У тебя все просто. Сам поедешь своего
— Кто по мне плачет? — не понял Гоша. — Это вообще была не моя идея, этот пацан сам предложил Гиви подорвать…
— Ну а голова тебе на что? Или только носы ломать ею можно? Отговорить того сопляка нельзя было? — продолжал отчитывать его Кожухов, совершенно не обращая на меня внимания. При всем при этом особой злости в его голосе не было, Кожухов как будто отбывал неизбежную повинность, которая утомляет, но содержит и некоторую скрытую приятность. Короче говоря, Кожухов с удовольствием вернулся из жизни прошлой в жизнь настоящую. Ему нравилось быть Кожаным. Это был его выбор.
— А чего это ты меня тут при этом гаде лечишь? — обиженно уставился на Кожухова Гоша. — Давай его сначала кончим, а потом уже устраивай собрание…
— Мы не будем его кончать, — сказал Кожухов. — Это нормальный парень.
Он меня предупредил насчет Гиви и еще насчет кое-кого. Так что пусть гуляет.
— Вот еще фокусы! — возмутился Гоша. — Я, блин, уже в тот бар прийти нормально не могу — сразу натыкаюсь на этого типа, и начинается!
— Все в порядке, — сказал я — Больше меня там не будет. Обещаю.
— Правильно, — сказал Кожухов. — Это правильно. Вам лучше не пересекаться. Целее будете. Оба.
— Я если тебя там хоть раз увижу, — грозно сказал Гоша и показал мне кулак, в котором четыре пальца из пяти были украшены перстнями. — Ох, что я с тобой сделаю!
— Представляю, — я медленно отступал к дверям, — и понимаю. Между прочим, журнал «Здоровье» не рекомендует постоянно носить перстни.
Способствует развитию нефрита.
— Развитию чего? — нахмурился Гоша, разглядывая свои пальцы. — Какого такого нефрита? Что еще за херня?
— Точно не скажу, — я локтем отодвинул официанта в сторону, — но хорошее дело нефритом не назовут. — И я кинулся вверх по лестнице, не особенно надеясь на длительное действие посетившего Гошу приступа милосердия. Пробежав ступенек десять, я уперся в железную дверь, закрытую на засов. Пока я с ним справлялся, я еще слышал доносившиеся снизу, из бара голоса.
— Кожаный, — кажется, это говорил Сыч. — А что это он тут толкал насчет какого-то Николая Николаевича? Что это за кадр? Крутой?
— Забудь, — посоветовал Кожухов. — Это все прошлые дела и… Но тут все перекрыл отчаянный вопль Гоши:
— Кто-нибудь скажет мне, что за херня этот нефрит?!
Я откинул засов, толкнул дверь плечом и вывалился на улицу, глотая свежий воздух и быстро удаляясь от бара «Золотая антилопа». Не самое приятное место. Не самые приятные люди. Хорошо, что мы больше не будем пересекаться. Так я думал тогда. Напрасно.
Перед
— Это вы из пятьсот тринадцатого номера?
Дежурная по этажу выглядывала из-за своей конторки.
Я кивнул.
— Вас тут гость дожидается уже с час, наверное.
— Гость? — Я посмотрел вправо, потом влево: коридор был пуст. — Какой гость? Где он?
— А разве его нет? — удивленно проговорила дежурная. — Вот же, только сейчас его видела… Непонятно. Он уже давно вас дожидался. Может, ушел?
— Хм, — сказал я. Как-то мне стало не по себе. Что еще за гости в девять часов вечера? Гарик обещал только звонить, а больше, пожалуй, никто и не знает про мое убежище. Получается… Очень плохо получается…
— Даже не знаю, куда он мог подеваться, — продолжала сокрушаться дежурная. — Приятный такой молодой человек, все время улыбался… Это уже совершенно точно не Гарик.
— Ладно, — сказал я дежурной. — Переживем как-нибудь. И я медленно пошел по коридору к двери своего номера. Я шел по краю ковровой дорожки, там, где паркет под ней не скрипел. И я положил правую руку в карман, на рукоять пистолета.
Пятьсот девять. Пятьсот одиннадцать. Пятьсот тринадцать. Я остановился.
Забавно. Коридор освещался двумя светильниками — один висел под потолком над конторкой дежурной, а второй — в противоположном конце коридора, на уровне пятьсот двадцать восьмого или пятьсот тридцатого номера. Мой номер находился примерно посередине, и это была довольно сумеречная территория. Я осторожно присел на корточки, потом уперся ладонями в пол и вытянул ноги, будто собираясь начать отжимания. В щели под дверью моего номера метался свет.
Именно метался, источник света был не особо мощным, но он постоянно менял свое положение. Фонарик.
И еще — как бы ни старался этот тип действовать бесшумно, кое-какие звуки он все-таки издавал, и мне, прильнувшему ухом к двери, эти звуки были хорошо слышны. Я вскочил на ноги и на носках отошел от двери.
— А что это вы…
Я резко обернулся, прыгнул к дежурной и зажал ей ладонью рот. Мне показалось, что бедная женщина сейчас рухнет без сознания.
— Спокойно, — прошептал я, волоча дежурную обратно к конторке. — У меня в номере кто-то есть, кто-то чужой… Понимаете?
— Мгм, — промычала женщина в мою ладонь.
— Садитесь за свой стол и наберите номер вашей службы безопасности… — скомандовал я, отнимая руку от рта дежурной.
— Номер чего? — сдавленным голосом переспросила она. — Какой службы? У нас вахтер внизу, да милиционер ночью дежурит… А службы безопасности у нас нет!
— Лишаю вас звания пятизвездочного отеля, — сказал я и вытащил из кармана пистолет, отчего глаза дежурной едва не вылезли из орбит.
— Ой, — сказала она. — Зачем это?