Венец Логоры
Шрифт:
Оглядел получившуюся композицию и удовлетворённо вздохнул.
– Вот, как-то так! В морду тебе дать, что ли?
– За какие грехи? – напрягся Иван. Вожак спокойно говорит, и даже ласково, но от мордобоя это никак не гарантирует.
– Да так… Привязался я к тебе чего-то. Тащу на продажу, а уму-разуму учу прямо как родного. Нет, ты мне, конечно, нужен живой! Но я тебя не поэтому берегу, а с душой. Как своего. Непорядок это. Мягкотелость и сентиментальность. До добра не доведёт.
Склонил к правому плечу тяжёлую, бычью голову. Глянул заботливо.
– Тебе с какой стороны зубы меньше жалко?
Иван поёжился, поведя плечами
– Упаси Великий Род, в родню к вам угодить, похоже.
– Эт-точно! – хохотнул Меченый. – Родня всех ближе, от того ей первой и попадает. Да ты не напрягайся, шучу я. Настроение хорошее. Вот, с утра не убил даже никого.
– Это срок! – подчёркнуто уважительно согласился Иван.
– Да-а… А чего ты богов своих беспрестанно поминаешь? Никак, веруешь?
Иван протяжно, тоскливо вздохнул. От вопроса этого, живописно предстала перед глазами Астара, со всеми богами и людьми.
– От тех богов имена одни остались. Боги живут, пока в них люди верят, а у нас они в присказках да поговорках лишь и сохранились. Позже мода на этих богов вернулась, а сами боги – нет. И те, кто пришел им на смену, исчезли тоже. Возможно, и на них мода вернётся, но сами-то уж никогда.
– А чего их у вас так много было? – усмехнулся Меченый. – Запоминать устанешь!
– Так при каждом деле свой хозяин. Чтобы пригляд. А у вас вон, бог один – и нигде не поспевает, похоже.
– Ай, не скажи, – снисходительно хмыкнул басистый верзила, за бога своего ничуть не обиделся. – Бог у нас, и верно, один, но зато помощников у него целая дивизия, по полному штату! Да ещё добавляются, что ни год, по десятку. Правда, всё едино: у семи нянек дитё без глазу.
– Вот и у наших тоже не очень получалось… От того, похоже, в сказках лишь и сохранились. Ну, да у нас и так всё хорошо, и без богов управляемся.
Меченый улыбаться перестал, насупился отчего-то, плеснул тёмненьким исподлобья.
– Вас, астарийцев, послушать, так Астара не планета, а прямо царство благоденствия и благополучия!
– Вообще говоря – да, – согласился Иван с лёгкой ноткой ностальгии в голосе. Астара теперь казалась сказочным, далёким царством.
– Одно там плохо – скучно очень. Из века в век ничего не случается.
Меченый резко поднялся. Неожиданной выглядела подобная прыть в исполнении здоровенного увальня.
– Скучно?! – фыркнул злобно, от недавней весёлости и следа лёгкого не осталось. – Ничего, у нас тут не заскучаешь! Вдоволь повеселишься! Досыта! До блевотины!!!
Мощным рывком воздел Ивана на ноги и немилосердно тряхнул.
– Вперёд! Расселся тут… С благоденствием своим!
* * *
К счастью вожак оказался отходчивым и незлопамятным. Если сразу не убил – потом уж не соберётся. Иван, так и не уразумевший, в чём умудрился провиниться, молчал всю дорогу, пыхтел под мешком, и глядел всё больше под ноги. Попутчики знакомиться не торопились, а сам он к ним благоразумно не лез – себе дороже может выйти.
– Чего приуныл? – Меченый легонько хлопнул Ивана по плечу и тут же торопливо поддержал с другой стороны. У такой хлипкой конструкции, центр тяжести лучше без нужды не тревожить.
– Не грусти. Чем дольше идём, тем легче тебе будет. Уж ты мне поверь, точно говорю!
– Натренируюсь, что ли? – нерешительно усомнился Иван.
– Не-е… Просто продукты в мешке убывают. Кстати! В цепочке идёшь, хоть самое простое тебе объяснить. Если вдруг по нам стрелять начнут – уходи влево. Понял?
– А почему влево? – удивился Иван.
– Ох… Противнику ствол за тобой вправо доворачивать придётся, а это неудобно. Тебе надо, чтобы в тебя целиться удобно было? То-то! Понял?
– Угу…
– И разговаривай понятно, угукалки меня нервируют! А меня нервировать, знаешь…
Коротко хохотнул, собрался ещё раз хлопнуть парня по плечу, но вовремя передумал – тащить мешок самому, видимо, не хотелось. Внезапно вся цепочка остановилась, бойцы тут же опустились на колени и ощетинились во все стороны стволами винтовок. Иван просто расслабил ноги и рухнул на задницу под тяжестью мешка – ему ощетиниваться всё равно нечем. Да и незачем. Меченый внимательно смотрел вперёд, общался со своими людьми знаками, которых Иван не понимал, и одновременно придерживал парня за мешок, не позволяя упасть окончательно. Не поднимешь потом.
– Поселение впереди, – буркнул, наконец, недовольно. – Так что, не расслабляйся. После смерти належишься, никто не помешает.
– На Астаре принята кремация, – неизвестно для чего уточнил Иван и тут же запоздало прикусил язык. Уж сколько раз зарекался рот открывать, когда не спрашивают!
– Ну, значит налетаешься, – повеселел отчего-то Меченый и помог Ивану встать. – Пеплом на сквознячке. Похоже, брошенное, селенье-то. Айда, поглядим.
Двое разведчиков, заблаговременно высланных вперёд, уже обшарили дом, пару сараев и какой-то погребок. Издали знак подали – можно. Выходит, и правда, нет никого. Возле хлипкого заборчика отряд поскидывал всё лишнее и один боец остался охранять. Остальные, с винтовками в руках, расползлись по двору, высматривая что-нибудь из полезных вещей. Ивана Меченый тоже от мешка освободил, махнул рукой – за мной двигай. Сделав шаг, парень, лишившись балласта, едва не взлетел облегчённо. По крайней мере, так ему показалось.
Вошли в дом, явно давно не жилой, осмотрелись. Разруха и запустение. Толстый слой пыли везде, где серый налёт уцепиться смог. Каменные, облезлые стены затянуло, словно гобеленами, махровой паутиной. Вместо окон и дверей – сквозняки прямо на улицу, и обратно.
– Давно уж никто не живёт, – вздохнул Меченый. – Да и кому в голову придёт? В лесу, на отшибе, в одиночестве? До первого отряда приблудного только и дотянешь.
– Но кто-то ведь построил? – Иван оглядел унылую картину. – Кто-то ведь жил?
– Давно дело было. Стены каменные – вот и сохранились. А всё, что деревянное – сгнило в труху. Поэтому внутрь не пойдём, посмотрели с порога, и будет. Костей тут не соберёшь!
– А я уж подумал, сегодня под крышей заночуем, – разочарованно протянул Иван.
– Скорее уж под крышкой. Ни охрану тут не организуешь, ни оборону… С нашими-то силами. Поэтому в лесу будем спать – тихо и спокойно. Чтобы не видел нас никто и не слышал.
В этот момент Иван услышал странно знакомый звук. Он не нёс в себе угрозы, наоборот – манил чем-то родным, подзабытым уже. Иван пошёл в ту сторону, заглянул за угол дома и широко улыбнулся. До слёз знакомая, насквозь житейская картина. Под домом, меж двух каменных столбов, притулилась кособокая, собачья конура и, за надёжно запертой дверцей, скулила и скреблась её обитательница – самая настоящая собака. Она слышала людей и теперь, изо всех собачьих сил, звала на помощь. Сидит взаперти, видимо, давно, и нотки отчаяния звучат в собачьем вое очень убедительно.