Венец Логоры
Шрифт:
А солнышко не только светит вовсю, но и пригревать взялось от души. Иван чувствовал, как противно намокает роба на спине под мешком. Солёные капли на лбу плацдарм устроили, в глаза прорываться собрались. Ох, и жаркий накатывает денёк! Тут одно спасение – под кроны деревьев шмыгнуть. Ну, да ничего, вот они, кроны-то, рукой подать.
Меченый вдруг замер, вскинул вверх руку и весь отряд послушно опустился на колени. Иван повертел головой, но так и не смог понять, что насторожило командира. Всё та же тропка, до ближайших
Дозорные! Тот, что первым вышагивал, замер, на колени безмолвно опустился, сунулся лицом в траву и медленно завалился набок. Второй бросился к упавшему товарищу, но отчего-то споткнулся на ровном месте, уронил винтовку и замер, скрючившись на боку. Ни один подозрительный звук не потревожил сторожкую тишину. Меченый, прищурившись, глядел вниз. Там, в невысокой травке, прилегло серенькое, пушистое тельце, в комок сжалось. Рядом ещё один зверёк, а чуток подальше – третий. Этот, третий, длиннющие задние лапы растянул и такие же длинные уши в сторону откинул. Словно остановило его что-то, прямо в прыжке. На Астаре таких мохнатиков зайцами зовут. Здесь, наверно, тоже.
– Назад! – взревел Меченый. – Бегом наверх! Туман!
Из всего отряда один Иван ничего не понял. Остальные же бросились вверх по тропе так, словно за ними стая хищников гналась, за пятки хватала. Командир, привычно уже, ухватил лямку Иванова мешка и так от души рванул, что тот в горку взметнулся легче даже, чем книзу сползал. Лишь наверху, безопасность почуяв, остановились, в плотную кучку сбились.
Иван, не успевший даже запыхаться, оглядел поредевший отряд. Меченый, Весёлый, да ещё двое, всю дорогу особнячком шагавшие. Вниз не смотрит никто, друг друга красноречивыми взглядами буравят. То, что двое внизу мертвы, понятно всем, не маленькие.
– Вниз, говоришь? – выдохнул командир, мрачно уставившись на Весёлого.
– Да ты чего, Меченый? – сразу попятился тот и съёжился заметно, ладонями загородился. – Кто ж знал, что отрава там? Ведь и подумать…
Здоровенный кулак вожака прорвался сквозь ладони, та ещё преграда, и с хрустом врезался в лицо весельчака. Боец не отлетел, вес у мужика не для полётов, но обмяк тут же, и расквасился бесформенной кучей, с места не сходя. Доведись Ивану такой удар словить – тут и душа вон. Прямиком к Роду на небо, ускорение позволяет.
– По низу надо, говоришь? – прорычал командир, примерился ногой Весёлому засветить, но бойцы его под руки подхватили, оттащили подальше от обмякшего на тропе бойца. Тот облапил ряшку ладонями, кровь несколькими струйками по запястьям стекает, в рукава впитывается, траву редкими каплями пачкает. Крепко досталось Весёлому, не до веселья теперь.
– Ну ты чего, командир? – пробасил примирительно один из бойцов, похлопав Меченого по плечу. – Ну, откуда ему было знать, правда что? Так-то ведь всё по уму говорил.
– И я знаю, – глухо рокотнул Меченый, опустил голову и тоже, разом как-то, обмяк. Плечи мощные оплыли, кулаки безразмерные обвисли, спина твердокаменная согнулась…
– Я на то и командир, чтобы знать. Это не Весёлому, это мне по морде надо. Чтобы не слушал, чтобы сам думал. Знал!
Опустился в траву рядом с Весёлым, привалился плечом и потянул из кармана трубку. Иван аж поперхнулся от удивления. Чтобы командир, да закурил на марше? Но вожак, на все свои принципы плюнув, поднёс к трубке дохленький, синий язычок огня, затянулся глубоко, аж со свистом. Клуб сизого дыма выдохнул.
– Слышь, Весёлый… На-ка, затянись. И морду платком промокни. В соплях вон весь, в красных.
– В соплях, ага! – пробулькал тот, но от трубки не отказался. Потянул дым сторожко, вполсилы, влажно хлюпнул, сизым облачком занавесился. Только нос ладонью всё-таки зажал.
– А что это такое? – тихонько, от командирских ушей подальше, спросил Иван у бойца, что стоял рядом. Но, на его беду, Меченый услышал. Медленно поднялся, страшную рожу к Ивану повернул и воздух сквозь зубы выдавил с шипеньем.
– А это – мёртвый туман! Отравляющий газ. Только здесь он прозрачный почему-то, раньше не встречалось такого. Его потому и назвали туманом, что виден издалека. И так-то гнусь, так теперь ещё и невидимая! Ваш подарочек, скоты инопланетные!
– Отчего же наш? – удивился Иван, шкурой почуяв неладное. – Мы то при чём?
– А у нас таких технологий нет! Мы один газ выпускать умеем, так от него не дохнут, только морщатся! А этот вы нам притащили. Люди образованные, суки цивилизованные! У себя там очищенным воздухом дышите, а нам вот это!
– Да сколько раз повторять: я астариец! – в отчаянии выкрикнул Иван. – Не производим мы оружие. Никакое!
– А для меня вы все на одну харю! Мерзкую, поганую харю! Причесать бы всех длинной очередью… Да где уж нам, вы это гораздо лучше умеете.
Иван попытался благоразумием отгородиться – не к месту, как всегда.
– Но раз вы знаете про этот туман, можно было уже противогаз разработать!
– А не легче было отраву эту не разрабатывать? Или, по крайней мере, к нам не привозить? Друг друга бы и травили, коль душа не терпит!
Меченый уставился на Ивана исподлобья, глаза багровым налились, плёнкой странной подёрнулись.
– А вот, кстати, хорошая мысль. Насчёт, своим газом подышать. Сейчас туда пойдёшь! – и ткнул пальцем в сторону неподвижных фигурок, недавно бывших его бойцами.
– З-зачем? – промямлил Иван.
– З-затем! – страшно перекосив лицо, передразнил его Меченый и ощерился, словно пёс дикий. – Верёвками ребят привяжешь, а мы их сюда вытянем.
– Но они же мёртвые!
– А барахло при них целое!