Венец Логоры
Шрифт:
– Но там же газ!
– А здесь я! От газа, может и не помрешь ещё, а от меня точно, без вариантов.
Иван затравленно огляделся. Весёлый командирской трубкой пыхтит, головы не поднимая, остальные глаза отводят, помалкивают. Понял – помощи тут ждать не от кого. Привычный аргумент, правда, всегда наготове лежит, под рукой.
– Но ведь я сдохну – и плакал ваш выкуп. Или награда, как мы это сейчас называем?
– Я уже пол-отряда потерял… с наградой твоей! Верёвки ему дайте.
– Я помогу!
Весёлый гундосил нещадно, глаза от командира отводил и даже трубку пустую в его сторону ткнул не глядя.
– Один раз
Вытащил из своего мешка большой, белый платок, не жалея плеснул на него воды из фляжки и завязал Ивану рот вместе с носом. Одни испуганные, карие глаза остались, над белым срезом ресницами хлопать. В руки сунул два мотка верёвки. Иван такие уже видел. Хитро смотанные, они разворачиваются мгновенно и никогда не запутываются.
– Вниз бегом и лучше вообще не дыши, понял? Верёвки прицепил и обратно! Барахло, если отвалится, не хватай, время не трать. И дышать начинай реденько, когда уж совсем прижмёт, понял?
– А поможет, платок-то? – с глухой надеждой прошамкал из под тряпки Иван.
– Поди знай? На себе не проверял, но люди говорили.
– Угу. А если отраве достаточно просто на кожу попасть?
– Ну-у… Тогда, приятно было познакомиться. Давай, покажу, как лучше верёвку цеплять.
Быстро и ловко затянул петлю Ивану на груди, пропустив верёвку подмышками. Пару раз дёрнул, кивнул – надёжно.
– Всё понял?
– Да понял. А может, как-нибудь?..
– Никак, – отрезал Весёлый. – Командир приказал – иди и сдохни! Только сначала задачу выполни, а иначе, тебе и дохлому мало не покажется.
Он вдруг улыбнулся ободряюще, красная блямба носа уморительно сморщилась. Правда, в этот момент обоим не до смеху совсем. Весёлому больно, Ивану страшно.
– Ты обожди помирать-то! Я столько раз тоже собирался, надоело, аж до смерти. Помрём – ладно. А нет, так поживём ещё.
Мутным, голубым глазом подмигнул ободряюще.
– Просто же всё! Глядишь, и понравится. Как мне вот. Хе-хе-хе!
– Ну…
* * *
Скрюченные фигуры быстро приближались. Быстро – это потому, что к ним под горку бежать. А вот обратно уже не так резво будет. Если будет… Три шага тому, Иван солидно воздуху заглотнул, и больше рот разевать не осмеливался. Мокрая тряпка на вдохе жалобно хрюкнула, к зубам испуганно припала, но Иван её быстренько языком наружу выпихнул. Самому бы в какую щель забиться!
Первый боец как упал, так и замер. Видать, в одно мгновение отрава из человека жизнь вышибает, на ёрзанье сил уже не остаётся. Иван быстро протянул верёвку у него под руками, узел затянул, махнул рукой не глядя. Едва дальше двинулся, как захолонуло в груди от неожиданного движения рядом – мертвяк рывками пополз вверх по склону. Сухая трава, щепочки, кусочки дёрна поволоклись за ним, цепляясь за пуговицы, ремешки и карманы застиранного, бледно-зелёного комбинезона. Одна рука хорошо пошла, покладисто, а вот вторая всё норовит ухватить что-нибудь с собой, цепляет, что ни попадя страшно скрюченными пальцами.
Со вторым, тем, что упал первым, не так просто всё сложилось. Он как уткнулся лицом в траву, так и остался лежать вопросительным знаком. А для лучшего хода на спину перевернуть надо. Иван ухватил его одной рукой за рукав, второй за штанину, дёрнул на себя и от натуги половину припасённого в лёгких воздуха выдохнул. Тело подалось неохотно, словно уже на века тут улеглось, лицом вверх повернулось. Иван шарахнулся
А живительное действие оставшегося в груди воздуха уже закончилось. В ушах зазвенело, картинка перед глазами размазалась и местами потекла, сердце в рёбра шибается, едва наружу не выламывается. Иван подхватил осиротевшие рюкзак и винтовку с травы – первый покойник своё барахло с собой уволок. На себя развешивать времени нет, так и потащил перед грудью, как девушку на ручках. Через пару шагов споткнулся о жердину какую-то, скосил наливающийся кровью глаз – второй винтарь! Обронил, покойничек… Схватил и его, всё остальное едва не растерял. И наверх, наверх!
Уверенности нет, но вроде как, возле этой кочки прошлый вдох делал. Перед тем, как в туман невидимый занырнуть. И не помер пока. Вдохнуть? Перебирая отяжелевшими ногами, тащил оцепеневшее тело наверх и всё боялся воздуху хлебнуть. Убеждал себя, что надо ещё шажок для верности, а лучше пару ещё…
Мир перед глазами перекосило, в сторону повело и утоптанной тропинкой об Иванов бок шмякнуло. Остатки воздуха из груди вылетели, а на его место, судорожно, с хрипом и бульканьем, ворвался свежий. Хотя… Иван зажмурился и замер, не зная чего и ждать. Не приходилось раньше от газа помирать, как это происходит – поди знай? Да и вообще: помирать дело незнакомое. А кому знакомое – молчат, не делятся. Самый хитрый, что ли? Всё на себе испытывай.
– Ну, чего развалился? – Меченый осторожно толкнул его самым носочком башмака. – Если подыхать собрался, скажи, чтобы мы зря не ждали.
– Поживу ещё, – просипел Иван сквозь тряпицу, потянулся сдёрнуть, но командир так рявкнул, что всё желание пропало.
– Ну-ка не трожь! Хватай всё барахло и дуй вон туда, на ветерок. Попрыгай, по бокам себя похлопай, шмотки потряси. Проветрись, короче. А уж потом платочек снимай. Да выбрось там, не вздумай сюда тащить!
– Понял, ага…
Командир из осторожности выждал часок и всё это время на Ивана покрикивал, если тот не очень активно от паров тумана избавлялся. Сжалился наконец, крикнул платок снимать и ещё подождал. Убедившись, что и без маски не дохнет парнишка, призывно помахал рукой. Иван притащил спасённое барахло, сбросил на траву возле бойцов, кружочком усевшихся, и сам в тот кружок аккуратно втёрся. Весёлый хмыкнул и осторожно шмыгнул распухшим носом. На хмыке из ноздри выперлась кровь пузырём, на шмыге обратно втянулась.
– Я ж тебе сказал, полоумному, с барахлом не связываться! Ну и чего ты всё это собирал, когда самому бы ноги унести?
– Не знаю, – вздохнул Иван. – Дома я бы к этому месту и близко не подошёл… Упаси бы Род от такой напасти! А здесь вот и в голову не пришло оружие и припасы бросать. Я тут с вами вовсе уж барахольщиком стал.
– Нормальным человеком ты стал! – поправил Меченый. – А то привыкли там, у себя: что душа пожелает – в репликаторе возьмём. А здесь быстро привыкаешь вещи ценить, за каждую тряпочку давиться.