Венец проигравшего
Шрифт:
— Сведения от твоей разведки?
— Именно так.
— Очень хорошо. Хотя, уверен, мои люди всё это уже тоже знают, потому что я получал информацию и от твоих офицеров в том числе.
— Я не уверен. Сам понимаешь, при том качестве связи, которая у нас была… Ну, да неважно. Эту карту я оставляю тебе. Как именно ты собираешься атаковать?
— Перед рассветом высажу на побережье все войска, а дальше последует удар по двум направлениям, навстречу твоим армиям, выходящим из Ледяной крепости и из Уступов — сперва из Приморского, и так далее. Никакими сигналами
— Это невозможно. Не мне объяснять тебе, что заранее можно скоординировать только начало операции. А дальше неизбежны накладки и разного рода внештатные ситуации, а их невозможно предусмотреть и просчитать, как и избежать.
— Возможно. Мы навяжем противнику свою инициативу, и всё пойдёт по нашему плану.
— Маловероятно. В смысле, я не стал бы с самого начала на это рассчитывать. И лучше бы всё-таки оставить возможность связаться друг с другом в любой момент, быстро обсудить смену тактики, если понадобится.
— Ставка сделана именно на свою инициативу, быстроту действий, уверенность. У противника уже достаточно наших пленных, их, естественно, могут разговорить. Так что система обычных сигналов становится ненадёжной.
— Тогда достаточно разработать два новых сигнала: «всё идёт по плану» и «внештатная ситуация, спасайся кто может», и во втором случае мои люди начнут действовать на своё усмотрение.
— Если ситуация усложнится настолько, что потребуется спасаться кто как может и вообще действовать на своё усмотрение, твои наблюдатели сообразят это без всяких сигналов. Увидят собственными глазами. Так что бесполезно оговаривать новые сигналы.
— Ну… Положим…
— В случае, если инициатива противнику успешно навязана, то дальнейшие события развиваются вполне прогнозируемо. Внештатные ситуации разрешаются на уровне отдельных подразделений, по инициативе младших командиров и по большому счёту в рамках плана. И неважно, знают ли те отряды, которые бьют с другого направления, что сложности были, или не знают вообще. Всё, что требуется от твоих людей — ударить противнику в спину и добиваться тактического преимущества. Всё остальное — дело моих командиров и меня самого. Касательно твоих людей: самое малое, к чему следует стремиться — отбить обратно прежние линии обороны. Но я рассчитываю на большее. Думаю, в ситуации, когда нет возможности подтянуть подкрепление, наш противник сдастся.
— Меня вот что интересует… Только пойми меня правильно — я всего лишь интересуюсь…
— Спрашивай о чём хочешь, мы здесь одни, лишних ушей нет.
— Какие инструкции тебе даны его величеством? Ломить и дожимать до конца, или всё-таки рассматривается перспектива переговоров?
— А почему ты проявляешь интерес к дипломатическим путям разрешения конфликта? Мне казалось, тебе как раз логичнее было бы желать крови и смертей, чтоб всех захватчиков до единого — в прах. — Он слегка улыбнулся, обозначая долю шутки в сказанном. Улыбка ещё и знак того, что меня тут в предательстве никто не обвиняет. Уже хорошо.
— Ерунда. Мне нужна обратно моя
— Лазейка — имеешь в виду возможность отступить к своим вратам? Но у нас пока нет необходимости церемониться с чужаками, чтоб выкроить и себе какое-то послабление. У нас достаточно сил…
— Только по этой причине и не рассматривается вариант переговоров? Или есть другие?
— Генштаб занимается тем, что ему поручено. Наше дело война. Переговоры — это дипломатия, пусть об этом чиновники думают. И советники государя.
— Да, ты прав. Конечно. Я просто хотел знать, что об этом сейчас говорят. А ещё меня очень интересует позиция госпожи Солор. Госпожи Аштии Солор.
— Госпожа Аштия Солор больше не командует имперской армией.
— Да я как бы помню!
— Она теперь — всего лишь советник при главе Генштаба. Один из военных советников. Нет, здесь, в Серте, она не появится. Даже как представитель госпожи Джайды. И тем более не следует здесь ждать саму госпожу Джайду. Пока я представляю Генеральный штаб.
— Пока?
— Надеюсь, мы быстро покончим с проблемой. А дальше захватим магические врата и будем ждать решения его величества — имеет ли смысл начинать экспансию в их мир. — Бехтан мотнул головой.
— Идут и такие разговоры?
— И такие. А почему нет?
— Хм… Ясно. Но не дороговато ли может встать захват целого чужого мира?
— Не нам это решать.
— Мда уж…
Зарывшись в бумаги, мы обсудили с Бехтаном все-все те мелочи, которые следовало знать и мне, и ему. Замысел Генштаба был прост и вполне стандартен, а потому не требовал особой подготовки, не подразумевал серьёзных подводных камней. Он сотни раз обкатывался на учениях. Что за ситуация — просто штабная мечта! Враг-то ведь — выходец из другого мира, носитель других традиций и других представлений об обычных схемах ведения военных действий, знать наших стандартов не может, на наших учениях не бывал.
Очевидно, что отдел планирования пошёл по пути наименьшего сопротивления. Однако у этого есть дополнительное преимущество — гарантия, что никто ни на одном этапе осуществления плана не растеряется и не запаникует из-за малопонятного или малоизвестного расклада. Каждый тут знает свою партию, как певец знаменитого хора в знаменитом, годами не теряющем популярности произведении, и может действовать хоть с закрытыми глазами.
Что ж, всё гениальное и должно быть просто. Я даже не стал брать копию документов. Зачем? Жаль, что мои спецназовцы идут как резерв, они пока ещё не прибыли на побережье, а то бы мы тоже показали, как классно нами обкатан стандартный вариант. Но им, конечно, тут пока делать нечего. И, даст бог, всё обойдётся одной масштабной битвой, тем более Бехтан твёрдо на это рассчитывает. У него ведь должны быть какие-то основания быть столь оптимистичным!