Венец Прямиславы
Шрифт:
За его спиной стояли староста Перенег и Янко, изумленно вытаращивший глаза. Отец Миней, правда, ничего не видел, потому что дремал стоя, привалившись к плечу Перенега. Но свидетелей было достаточно и без него.
Забела вывернулась из рук князя Юрия и взбежала верх по лестнице; Прямислава отшатнулась и скользнула в горницу, пока ее никто не увидел. Достаточно было того, что увидели Юрия Ярославича. Если он и после этого не уедет, значит, Бог сотворил его без всякого стыда, но никто во всем Турове больше не поверит ни слову из его пылких покаяний. Разве что многотерпеливый отец Варфоломей.
Глава 8
На
Но в Ивлянке князь Юрий не задержался. Сильной родни у него не осталось, милостей от киевского князя тоже ждать не приходилось, и единственной надеждой занять хоть сколько-нибудь приличное положение оставался его брак с дочерью Вячеслава туровского. Сохранить его надо было любыми средствами.
Сидя в небогатой ивлянской горнице, где каких-то две недели назад ночевала его жена, он пытался обдумать свое положение. Сосредоточиться было трудно – за стеной спорили и ругались Прибавка и Вьялица. Друзей у него нет, и силы, которой он мог бы привлечь союзников, пока тоже. Надо найти тех, кто имеет свой собственный больной зуб на его врагов. Мономашичи отпадают – если кто из них и забудет родственный долг перед туровским князем, то Владимир киевский быстро приведет их в чувство. Во Владимир, к князю Андрею, следовательно, соваться нечего. Перемышль… Еще того хуже – Прямиславу доставил к отцу князь Ростислав, нынешний перемышльский князь…
Однако! Князь Юрий даже встал и прошелся по горнице. Ведь покойный Володарь Ростиславич оставил Перемышль младшему сыну, а тем сильно обидел старших. Где они теперь? Вроде говорили, что один из них получил Звенигород, а второй Белз… Неплохие города, князь Юрий с радостью взял бы любой из них, но Володаревичам обидно – они, хотя бы старший из них, князь Владимирко, рассчитывали получить Перемышль! Вот оно! Звенигородский князь тоже терпеть не может Ростислава, а это уже кое-что!
За стеной что-то гулко ударило в бревна – похоже, бросили деревянный ковшик. Причем бросали, надо думать, не в стену, да промахнулись. Значит, князь Владимирко…
Крики перешли в пронзительный отрывистый визг – похоже, прекрасные соперницы вцепились-таки друг другу в волосы. Не обращая внимания, князь Юрий вышел в сени и крикнул челядь – готовиться к отъезду в Звенигород. В голове носились какие-то обрывочные замыслы, додумать которые можно и по дороге. Главное – не мешкать, ведь просьба о разводе уже в пути!
Не имея лишних лошадей, в Звенигород он приехал только на седьмой день. Во всех церквах еще справлялись поминальные службы, заказанные благочестивым наследником, а сам князь Владимирко
Приезду нежданного гостя князь Владимирко удивился, но принял его весьма радушно.
– Пиров, уж извини, не даем сейчас, пока по батюшке скорбим! – говорил он. – Но в остальном будь мне как брат, Юрий Ярославич, дорогой! Ведь Господь учил нас всякому стучащему отворять, особенно тех привечать, кто тяготы и утраты понес тяжкие!
Это был намек, и князь Юрий немедленно его подхватил:
– Да уж, беды мои тяжкие! Вот так Господь гордыню наказывает: хотел я к небесам взлететь, теперь вот разбитый лежу!
– Не кори себя так-то, Юрий Ярославич, твоя вина невелика. Таков подлый люд: сегодня зовет тебя на княжение, завтра отрекается! Кто им, черной чади, больше серебреников даст, тому и продадут! Мне ли не знать!
– Ты-то счастлив, Владимирко Володаревич: живешь в чести и богатстве, и жена-красавица при тебе, голубка белая… – Князь Юрий бросил влажный взгляд на княгиню Аграфену, сидевшую возле мужа. Это была невысокая, полненькая, несмотря на молодость, женщина, совершенно не в его вкусе, но в глазах князя Юрия читались очень правдоподобное восхищение и нежная братская любовь.
– Да уж, надо и за то Господа благодарить, что есть у нас! – с унылым смирением согласился князь Владимирко. – И не думать, что-де могло бы все и получше обернуться! И в Священном Писании сказано, что старший сын за отцом все имение наследовать должен, а мой Иаков и козлят отцу не зажарил, и право первородства у Исава отнял!
– О чем ты говоришь? – Князь Юрий сделал вид, что не понял.
– Ведь я у отца старший сын, разве ты не знал? А Перемышль он Ростиславке отдал, половцу нашему!
– Да что ты? – изумился князь Юрий. – Как же так можно?
– Уж не знаю! – Владимирко развел руками. – Ни в чем я из отцовской воли не выходил, был ему почтительный сын и добрый помощник, а половца и дома-то не застать, все мотался где-то, а вот поди ж ты! Он теперь – перемышльский князь и мне, старшему брату, заместо отца! Как будто опоил его чем перед смертью!
– Опоил? – еще сильнее изумился князь Юрий. – Отца родного? От этого, говоришь, и помер?
Князь Владимирко ничего на это не ответил и только поджал губы. Обвинять младшего брата в смерти отца он не решался, поскольку все еще хорошо помнили, что Ростислава в то время при отце не было.
– Что с него взять – половец он! – вставила княгиня Аграфена. Она не любила младшего деверя: он не сделал ей ничего плохого, но она уже была готова к тому, что ее мужу придется всю жизнь сражаться с Ростиславом за владения, а дети Ростислава будут сражаться за то же самое с ее детьми. – Мать его была поганой, и дядьки их до сих пор в поганстве пребывают, у себя в степи живут и жрут всякую дрянь, хомяков и сусликов, тьфу! Может, она и опоила мужа чем, чтобы все имение ее сыну досталось!