Венец Прямиславы
Шрифт:
– Ничего, князь Владимирко, Бог милостив, твой род Он от врагов защитит и крепко утвердит на престоле отцовом и дедовом! – со вздохом ответил на это Юрий Ярославич. – А вот мне, грешному, худо приходится! Не дождаться мне детей и внуков, не увидеть рода продолжения! Как ни кайся теперь, а беды не поправить. Одно остается – в монастырь идти, иного нет мне приюта, грешнику проклятому! – с чувством, со слезами в голосе продолжал князь Юрий, сильно ударяя сжатым кулаком в золотой образок святого Георгия на груди. – Беззакония мои превзошли главу мою, и бремя тяжкое меня отягчает!
– Что же ты так казнишься, князь Юрий? –
– С Вячеславом Владимировичем я примирился, Божьей милостью. – Князь Юрий немного успокоился и поправил нагрудный образок. – Поцеловали мы крест в мире и любви, да вот дочь свою, законную мою супругу, не пожелал он мне отдать. Лань моя нежная, любезная моя серна, горлинка моя желанная, увижу ли я тебя еще! – Он прижал руки к лицу, словно в усилии удержать слезы. – Уж как я любил ее, и как она, моя жемчужинка, ко мне стремилась! Воспитана она в страхе Божием, никогда не преступила бы она заповеди, если бы не князь Вячеслав. Только бы мне вызволить мою овечку из пасти сего льва рыкающего, и тогда держал бы я ее у самого сердца, и благословил бы нас Господь потомством, и род бы наш умножился! Кто бы мне помог вернуть мою горлинку, что плачет теперь на сухом дереве, у гнезда разоренного, того я бы до смерти почитал, как отца!
– Даже не знаю, что и сказать тебе, Юрий Ярославич! – Князь Владимирко качал головой, не в силах так сразу придумать что-нибудь, что принесло бы пользу и гостю, и ему самому. – Попробовал бы помирить вас, да не знаю, станет ли слушать меня князь Вячеслав.
– Нет, он как кремень, слушать ничего не хочет, уже и к митрополиту в Киев послал! – глухо отвечал князь Юрий, не отнимая ладоней от лица. – Просил его сам епископ туровский, просили все попы и игумены, просили бояре и старейшины, никого не желает слушать! Нет, выдадут мою горлинку за другого, опозорят, а я в монастырь пойду! Нет мне в миру больше жизни! Прощай, князь Владимирко! Благослови тебя Бог, не дай дожить до моего горя!
– Погоди, Юрий Ярославич, не сокрушайся, отчаяние ведь великий грех! – Князь Владимирко поймал гостя за руку. – Отдохни, утро вечера удалее, а завтра еще поговорим. Глядишь, и наставит Господь.
К следующему дню Юрий Ярославич несколько успокоился и уже не впадал в такое бурное отчаяние, но его унылость ничуть не развеялась. Вызывая слезы на глазах благочестивого князя Владимирка и княгини Аграфены Ярославны, он с тоской говорил о своей любви к жене, о позоре, который ждет их обоих, если она при живом муже будет выдана замуж еще раз, о том, что для обоих разлученных супругов единственным прибежищем от горя и греха остается монастырь.
– Ведь сосватает ее князь Вячеслав, видит Бог, как получит разводную грамоту, сей же час сосватает! – горестно приговаривал князь Юрий. – Горлинка моя кроткая, безответная! Вот хоть твой брат-половец, князь Ростислав, если посватается – князь Вячеслав сразу отдаст! Ни на мольбы, ни на слезы ее не посмотрит – впихнет мою жемчужинку в пасть свиньям! Еще доживу я, горемычный, услышу, как на ее свадьбе крещеный люд веселиться будет, а сам не смогу даже повидать ее, бедную! А князь Вячеслав только рад будет,
– Что ты говоришь такое, князь Юрий! – Владимирко вытаращил глаза и вскочил. – Половец на дочери Вячеслава Туровского жениться хочет?
Юрий Ярославич этого еще не говорил, но отрицать не думал.
– Зачем ему еще жениться, и так обойдется! – заметила княгиня Аграфена, обеспокоенно поглядывая на того и другого. – Один раз венчался, ну, не дал Господь, значит, нет его воли! Зачем еще Бога гневить?
– Ростислав хочет твою жену сватать? – От ужаса князь Владимирко забегал по горнице. – Ты верно знаешь?
– А то нет! Глупый догадается. – Князь Юрий перестал причитать, видя, что наживка проглочена. – Он ведь у вас неженатый. Он мою жену видел, знает, какая она красавица, как березка белая, в самом Цареграде такой нет! Ни в Кракове, ни в Праге! А с Вячеславом туровским ему теперь породниться выгодно. Да и Вячеславу выгодно – перемышльский князь ведь, и соль тебе, и дорога в ляхи да венгры! Захотят, и на Владимир ударят с двух сторон – князь Андрей не устоит. Чего же им не породниться? Вот помяни мое слово: как отстоит ваш половец все поминальные службы – тут же сватов пошлет. Так что моя беда и тебя стороной не обойдет, Владимирко Володаревич! Я жены лишусь, а ты через это и стола звенигородского, и самой жизни лишиться можешь!
– Хоть бы кто другой к ней скорее посватался! – воскликнула княгиня и всплеснула руками, как перед большой бедой. – Правда, говоришь, она собой хороша? Лет ей сколько? Не засохла там, в монастыре? Где же ей жениха взять поскорее, смирного кого-нибудь и от нас подалее, не знаешь, Володаревич?
– Да зачем ей другого, когда у нее законный муж есть! – возразил Юрий Ярославич, в душе ругая глупую бабу. – Я то есть! Помоги мне жену вернуть, князь Владимирко, и сам себе заодно поможешь! А не то в одном монастыре придется нам с тобой век коротать! Отец Гервасий да отец Варсонофий, куда как славная парочка! Куда ж еще нам податься будет, безземельным и бесприютным?
Владимирко сел опять на лавку и опустил длинные руки. На лице его отражалось отчаяние – он словно бы уже видел под стенами Звенигорода туровские и перемышльские полки, пришедшие отнять у него стол, а самого насильно запереть в монастырь. Да, князь Юрий умел уговаривать и женщин, и мужчин.
– Да как же я помогу? – Владимирко поднял на гостя встревоженные глаза. – Я же не митрополит, запретить ей разводиться не могу! И войной на Туров не пойду, не проси. Сам в Звенигороде еще месяца не сижу, не дадут мне войска.
– Думай, князь Владимирко, голова-то князьям дается не на то, чтобы шапку носить!
– Сам бы ты думал, когда с холопками гулял, а потом на тестев город рот разинул, – сварливо отозвался Владимирко.
– Одна голова хорошо, а две лучше. Вместе будем думать, – угрюмо ответил князь Юрий на этот упрек, который не мог опровергнуть. – Авось надумаем что. А не надумаем, половец нас с тобой обоих сожрет и по миру пустит.
Через пару дней в Звенигород явился еще один неожиданный гость – князь Ярослав, родной младший брат князя Владимирко. По отцовскому завещанию ему достался город Белз, но на половца, беззаконно обогнавшего их обоих, он был обижен не меньше старшего брата.