Венец ясности
Шрифт:
Время тянулось медленно, потому что над камином висели большие часы, а когда Рассел следил за временем, оно почему-то никак не желало сдвигаться с места. Наконец, часы пробили половину первого. Гул разнёсся по помещению и утонул в густом дыму. Из-за ширмы тут же появился худой. Он подхватил оба подсвечника одной рукой, не просыпав ни капли смеси, и унёс их за ширму, видимо, там стоял ещё один шкафчик, в который он и спрятал подставки.
– Ну-с, господа, вы закончили? – спросил мужчина. Рассел натянул деланную улыбку.
– Да, спасибо, – прокашлялся Содос.
– У вас сегодня восемь?
– Восемь, – отозвался Содос, подумав, что хорошо бы им всем уже это запомнить.
– Отлично.
– Ну, это вы сами смотрите.
– Конечно, конечно. Я понимаю, издержки профессии, – вежливо улыбнулся мужчина. Потом встал, слегка поклонился и сгрёб мешки в охапку, после чего пренебрежительно сбросил их за ширму, отряхнув руки.
– Ну, мы пойдём, – кивнул Содос как будто сам себе.
– Подожди, – остановил Рассел, Содос подтолкнул его, но тот не обращал внимания. – Может вы всё-таки расскажете, зачем вам эти уродцы?
– Вам действительно интересно, господин Рассел? – улыбнулся мужчина, складывая руки за спиной.
– Да, очень.
– Что ж, тогда прошу, – худой жестом пригласил приятелей сесть. – Видите ли, господа. Вам покажется это скучным. Я всего лишь пытаюсь изучить этих маленьких, несомненно, весьма прелестных созданий. Знаете, научный интерес, – мужчина широко улыбнулся.
– Ну, не очень-то уж и прелестных, – ухмыльнулся Содос. – Вот видишь, теперь ты, может, наконец, успокоишься? – спросил он у Рассела.
– В таком случае, не смеем вас задерживать, – согласно произнёс тот.
– Ничего, ничего, добрые господа.
Содос подтолкнул Рассела к дверям. Мужчина встал, слегка поклонившись. Они вышли за двери, которые начали беззвучно закрываться. Содос уверенно шёл в направлении выхода, таща за собой Рассела, в этот раз он как никогда хорошо помнил обратную дорогу. Рассел обернулся. В закрывающихся дверях стоял довольно высокий, худой мужчина. Лёгкая безразличная улыбка не сползала с его бледного лица, а глаза… На миг Расселу показалось, что в них сверкнули кровавые колечки. Двери уже захлопнулись, когда Рассел схватил Содоса за плечо и, прижав к каменной стене, шепнул:
– Подожди-ка, мы ещё не уходим.
Глава 3. Лицни
– Шим! Чёрт тебя дери! – с этими словами черноволосая девушка распахнула двери и вылетела из спальни.
– Дверь, – раздался недовольный бархатный голос.
После чего ещё одна девушка, на этот раз полуголая, одеваясь на ходу и смущённо хихикая, выскользнула из той же двери, которую аккуратно прикрыла за собой. Она натянула домотканую рубашку на голое тело и упоительно зажмурилась, а потом прислонилась спиной к двери, прикусив губу и закрыв глаза. Она рассмеялась и убежала, почти не касаясь каменного пола босыми ножками. Из небольшой щёлки в двери показался недовольный взгляд.
– Я же сказал, закрывать проклятую дверь! – на порог вышел черноволосый красавец лет двадцати восьми, стройный и растрёпанный. В чёрно-угольных волосах застряло несколько белых пёрышек, в его руке была порванная подушка.
– Дерьмо, – ругнулся он, и подушка полетела в стену. Порвавшись ещё сильнее, она разметала по освещаемому солнечными лучами коридору сотни белых пушинок. Он закашлялся и, отплёвываясь, захлопнул дверь с такой силой, что с потолка посыпалась извёстка. Послышались шаги, и в коридоре появилась хорошо одетая женщина. Светлые волосы почти касались плеч, а на свету поблескивала заколка из белого стекла. Женщина сбавила шаг и начала осматривать коридор. И когда она постучала в дверь, перья всё ещё летали в воздухе, прилипая к стенам. Подождав немного, она сильно дёрнула за деревянную
– Шимус, я знаю, что ты там! Сколько можно говорить? Хватит запираться, ты не в борделе! – властный тон женщины эхом прокатился по коридору.
Дверь резко распахнулась, и Шимус вывалился наружу, споткнувшись о порожек. Увидев, кто же всё-таки стоял за дверью, он горделиво приосанился. После чего, давая понять всем своим видом, что он не намерен обращать на гостью ни малейшего внимания, Шимус двинулся к лестнице. Его грациозные движения говорили о высоком происхождении, а каждый шаг был своеобразным произведением искусства. Его походку нельзя было спутать ни с чьей другой. А если кому-то было бы до этого дело, то этот кто-то с уверенностью подтвердил бы, что это так. Плечи Шимуса были небрежно расправлены, ноги ступали по одной линии, от чего бёдра неспешно раскачивались из стороны в сторону. Шимус гордился своей походкой даже больше, чем всем остальным, что унаследовал от родителей. Один из которых, кстати, сердито догонял его, пытаясь сохранить достоинство и приказывая остановиться.
– Стой, я тебе говорю! – не унималась женщина. – Стой!
– Мама, угомонись, – сдержано произнёс Шим, не оборачиваясь.
– Ты подумал над тем, что я тебе говорила?
– Не подумал и думать не собираюсь, – отрезал Шимус. – И вообще я не понимаю, зачем ты каждый раз заводишь этот разговор, ты ещё не так стара, как хочешь, чтобы все думали.
– Ты должен! Рыба сама себя не купит и не сложится в кладовую! Это семейное дело и твой долг, если я вдруг…
– Если вдруг что? Уйдёшь на покой? Ты сама прекрасно знаешь, что этого не будет.
– Хотя бы подумай над этим! – в отчаянии крикнула запыхавшаяся женщина вдогонку сыну, слетевшему вниз по лестнице, и остановилась отдышаться.
– Да, да, – раздался безразличный удаляющийся голос. Женщина остановилась, хмыкнула и поправила причёску, успевшую растрепаться.
– Прац!
– Да, госпожа, Лицни? – в коридоре из ниоткуда появился низенький мужчина в чёрном. Чистые рукава были засучены до локтей. Покрытые редкими чёрными волосами руки были уважительно сложены за спиной. – Госпожа Лицни? – переспросил Прац, слегка поклонившись.
– Прац, мне нужна новая заколка.
– Конечно, госпожа Лицни. Полагаю, старая вас утомила?
– Она разбилась, – спокойно сообщила госпожа Лицни и швырнула украшение на каменную плиту, отчего то, конечно же, разлетелось на кусочки.
– Да, госпожа Лицни, – одобряюще улыбнулся Прац и исчез так же внезапно, как и появился.
Чёрный ход фамильного особняка осторожно приоткрылся. На какое-то время Шимус задержался в дверях, осматривая поместье своей матери, баронессы Лицни. Сорные травы и некогда благоухающие, а теперь запущенные кусты сирени и можжевельника росли вдоль забора, сложенного из обтёсанных булыжников, цветом напоминавших крылья старого седого ворона. Шим обогнул клумбу и неспешно направился на задний двор. В тени старинных величественных стен спрятался небольшой покосившийся домик. Лишь его двери Шимус открывал с должной бережностью. Внутри стояли садовые инструменты: лопатки и тяпки, грабли и всякое разное было разложено на столиках и полочках. Шимус снял со стены фартук, а начищенные садовые ножницы сами прыгнули ему в руки. Он любил работать в саду. В окружении всевозможных цветов и деревьев, оживающих всякий раз, когда молодой Лицни ступал на заросшую мхом потрескавшуюся дорожку, Шимус чувствовал, что не так уж он и одинок. Отец Шимуса, барон Лицни, десять лет назад вышел на вечернюю прогулку, и с тех пор место в кровати рядом с госпожой Лицни пустовало. Но Лицни по-прежнему пользовались большим уважением, хоть и не все члены почтенного семейства снискали расположение соседей. Послышался детский смех.