Венец ясности
Шрифт:
Глава 5. За ширмами
– Что значит "ещё не уходим"? – зашипел Содос.
– Здесь что-то происходит, – Рассел вперил взгляд в лицо приятеля. – Ты глаза его видел?
– Видел. Обычные глаза, ты рехнулся?
– Да послушай ты! Не обычные, они как…
– Как что?
– Как у ксоота.
– Какого ещё ксоота? Ты точно спятил.
– Да не спятил я, – Рассел тряхнул Содоса за плечи. – Они какие-то тёмные.
– Конечно, тёмные. Тут освещение ни к чёрту.
– Да не освещение это!
– Даже если и не освещение, тебе-то что?
– Что значит "что"?!
– Да какому ксооту? Что же, теперь всех, у кого глаза не зелёные, ксоотами считать? Он обычный человек. Ну да, худоват. Ну, бледноват немного. Но он высокий. Ты из ума выжил? Ксоот тебе до пояса не достаёт.
– Вот это я и хочу узнать.
– Может, ты в первый раз не расслышал? Ты спятил? С ума сошёл? Сбрендил? Давай убираться, пока нас тут не увидели, вряд ли нам можно задерживаться.
– А почему нам нельзя задерживаться? Ты об этом подумал?
– Нельзя и нельзя, незачем мне об этом думать.
– Вот именно, ты не думаешь, потому что ты выкурил всю чёртову трубку.
– Выкурил, и что с того? Очень вкусный табак, – непонимающе спросил Содос. – Я же говорил, что твоя смородина дерьмо. Тебе просто табак не понравился, и тебе тут уже заговоры видятся?
– В том то и дело, я не курил.
– Что значит "не курил"? Я видел. Сидел и курил. Я тоже курил. Мы вдвоём курили.
– Да не курил я. Это всё из-за этого табака. Тебе уже видится разное. В этот раз я не курил, только картины разглядывал.
– Ты час картины разглядывал?
– Да, разглядывал. Раньше я курил вместе с тобой, но сегодня я не хотел, смородина и вправду приелась.
– А я говорил, сорняк. Выполоть её и всё тут.
– Да ты вообще понимаешь, что происходит? – Рассел ошалелыми глазами смотрел на Содоса, который непонимающе улыбался.
– Конечно, понимаю. Мы с тобой привезли ксоотов, нам заплатили, и мы уже должны были плыть обратно.
– Проклятье, – Рассел понял, что Содос ещё под действием этой вишнёвой дряни. – Пойдём. – Рассел взял Содоса под руку и повёл по тёмному коридору. Обезумевшими от внезапной ясности глазами он выискивал хоть какое-нибудь ответвление, дверь или что-то, куда могли деться их сопровождающие. Содос послушно плёлся рядом, улыбаясь.
– А куда мы идём? – всё время спрашивал он, но его спутник не отзывался. Наконец Рассел заметил, что кусок стены слева слишком уж чёрный. Он уверенно шагнул в темноту, ведя за собой Содоса, и очутился в таком же чёрном коридорчике, только значительно уже. Боком Рассел начал протискиваться вперёд, держа приятеля за руку.
– А почему тут так тесно? – шёпотом поинтересовался Содос. Рассел не ответил, только ускорил шаги. Он почувствовал, что коридор стремительно сужается. Рассел стал протискиваться настойчивее, не желая признавать, что ошибся. Вдруг он споткнулся и, скребанув плечами о стены, вывалился из проёма на еле различимый свет. Следом шмякнулся Содос. Рассел беззвучно поднялся и осмотрел помещение. Каменные потолки были такими низкими, что ему не удалось выпрямиться во весь рост, а Содос, резко подскочив, стукнулся головой и, вскрикнув, опять грохнулся на пол. Рассел зашипел на него. В помещении не было никакой мебели, по крайней мере, той,
– Ксоот – создание весьма любопытное, господин Рассел, – откуда-то снизу послышался дребезжащий голос. – Но, думаю, вы не вполне понимаете, что происходит, хоть и убеждаете себя в обратном.
– Я понимаю только то, что твой табак редкая мерзость, – отозвался Рассел в темноту.
– Неужели вы думаете, что причиной вашего заблуждения является горстка толчёных листьев? Не обманывайтесь, вы не так глупы. Но вот в чём вопрос, почему именно вы задумались об этом, а не господин Содос? Я был уверен, что скорее он приведёт вас сюда.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду лишь то, что сказал, господин Рассел. Предполагалось, что именно вы останетесь в неведении, как же у вас получилось обмануть мои ожидания?
– Табак. Я не…
– Господин Рассел, ваша недальновидность начинает раздражать. Никакой табак тут ни при чём. У вас осталась ещё одна попытка.
Рассел молчал, он пытался понять, откуда исходит так знакомый ему голос.
– Что ж, Господин Рассел, вы, как обычно, не видите и, как обычно, не слушаете. Впрочем, это не ваша вина, все люди так делают, они не видят, они не слушают. Мне кажется, вы думаете, что мы с вами уже встречались, но, боюсь, это не совсем так.
– Как это не встречались? Вы принесли нам этот чёртов табак, вы два года платили нам чёртовыми медяками за каждого ксоота из наших мешков! Вы, это вы стояли за ширмой!
Раздался дребезжащий смех.
– Господин Рассел, вы, как и всякий человек, видите и слышите лишь то, что, как вы думаете, само собой подразумевается. Вы видите человека, и если он вызывает у вас навязчивое подозрение, то именно он и должен оправдать его. Вы живёте рядом с теми, к кому вы привыкли, и именно они, по вашему мнению, будут окружать вас, что бы ни произошло. Вы не видите монстров, господин Рассел, потому что вы хотите видеть людей. Но, боюсь, этим сладостным заблуждениям скоро наступит неизбежный конец, хотя вы этого и не увидите.
– О чём вы?
– Господин Рассел, поскольку вы, можно сказать, уже мертвы, вам не обязательно знать, о чём я. И я бы и вам советовал посвящать кого-то в свои планы лишь тогда, когда вы их уже осуществили. Но, боюсь, это уже не столь важно.
– Слишком уж много чего вы боитесь, – Рассел пытался храбриться.
– Это так, господин Рассел, и именно поэтому я вижу всю эту жалкую картину во всех её ничтожных красках.
В этот момент кто-то сильно ударил Рассела в затылок, и он упал на пол. Последним, что он почувствовал, был запах. Запах мешка, в котором ещё недавно копошились и барахтались, урчали и шлёпали отвратительными наростами.
Конец ознакомительного фрагмента.