Венецианская маска
Шрифт:
— Это был конец лета. — Мариетта чувствовала, как будто ее воля таяла, а ее голос живет отдельно от нее. — Мы спускались вниз по реке Брента на барже Изеппо, и я впервые увидела Венецию на закате… Казалось, это золотой город, плавающий на воде. — Она помедлила, и он понял по боли в ее глазах, что воспоминание не пробудило ничего, кроме душевного страдания.
— А потом? — спросил он мягко.
Она сделала глубокий вдох и продолжала свою историю. Алекс слушал, не прерывая, его взгляд не сходил с ее лица, он наблюдал за тонкими изменениями в его выражении, неуловимыми, как облака по небу
— Только после очень долгого времени я начала понимать, как хорошо, что смерть моей матери случилась именно тогда. Это уберегло нас от боли расставания, мы ведь знали, что никогда больше не увидим друг друга снова. Я не знаю, как иначе каждая из нас смогла бы выдержать это.
— Она, должно быть, была очень храброй женщиной, — сказал он уважительно.
— Именно это сказал Изеппо, когда объяснил утром в день ее смерти, что у нее не было никакой надежды на излечение. Когда он уехал и я осталась одна с чужими людьми, казалось, будто я упала в бездонную яму и никогда снова не выберусь из нее. Мне не дает это покоя, даже когда я говорю об этом, — произнесла она неловко. — Но мне никогда не нужно было рассказывать о себе раньше.
— Я не согласен, это единственный способ, благодаря которому я могу узнать тебя или ты узнать меня.
— Моя жизнь во всем была совершенно иной по сравнению с твоей, и, тем не менее, я уже чувствую связь между нами.
Алекс наклонился вперед через стол.
— Я должен увидеть тебя снова!
Мариетта слегка отпрянула назад, почти обороняясь.
— Это должно было быть только один раз.
— Не для меня!
Нечаянно он напомнил ей о том, как долго она уже отсутствует.
— Я должна идти! — сказала она, делая беспокойное движение. Невидимые ленты могут быть разорваны, если она уйдет сейчас.
— Нет, подожди. Еще несколько минут. — Он накрыл ее свободную ладонь своей и почувствовал ее дрожь при этом прикосновении.
— Тот ключ! Я могу сделать отпечаток в одной из этих свечей. Как-нибудь я смогу передать тебе дубликат. Тогда, по крайней мере, я буду знать, что есть возможность быть с тобой снова.
Мариетта колебалась. Алекс ждал беспокойно, боясь, что она покачает головой. Затем, к его огромному облегчению, она повернулась, чтобы взять маленькую бархатную сумочку, которая лежала на кресле рядом с ней. Она расстегнула ремешки и вытащила ключ, чтобы дать ему. Когда его рука завладела ключом, она испытала прилив счастья от перспективы свободы.
Быстро он сделал отпечаток и позвал слугу, чтобы он положил его в снег на несколько минут для затвердения. Ожидая его возвращения, они разработали простой план, как Алекс смог бы передать ей ключ. Когда это было решено, он мягко сказал ей:
— Я понимаю огромный риск, на который ты пошла сегодня, и все, что связано со мной, является опасностью для тебя. В свое оправдание я могу сказать, что видеть тебя снова значит для меня больше, чем что-либо, что я могу вспомнить за всю свою жизнь. Я влюбился в тебя, Мариетта.
В тот момент, когда она приняла
— Я охотно верю тебе, — сказала она мягко, — но хорошо известно, что Венеция очаровывает путешественников.
Алекс наклонился к девушке.
— Только ты одна будешь держать меня очарованным всегда! — проговорил он страстно.
Она подумала про себя, что за всю свою жизнь никогда не слышала слов более красивых. Его заявление скрепило связь между ними, но она пока не осмеливалась рассказать ему об этом. Было слишком много препятствий и подводных камней.
Мариетта как раз собиралась ответить, когда официант сдержанно покашлял, прежде чем открыть шторы. Эта кофейня не была местом любовных встреч, но, когда клиенты платили дополнительно за небольшое безобидное уединение, руководство уважало их желания.
Доменико повернулся на своем стуле, чтобы посмотреть на девушку, снова закрытую капюшоном и в маске, которая проскользнула мимо него со своим кавалером. Он был разочарован, ее личность осталась загадкой.
Алекс забрал свой фонарь, и они с Мариеттой вышли обратно в ночь. Снег прекратился, и она начала беспокоиться по поводу того, что оставит следы, четко ведущие к двери на улицу, но он пообещал стереть их, насыпав снег на отметины и наследив вокруг сам.
— Какие мы хитрые! — Он тихо засмеялся, опуская на землю фонарь. Затем привлек ее к себе, и она подошла охотно, чтобы прижаться к нему. Его губы, холодные от морозного воздуха, превратились в тепло на ее губах от нежности и желания. Время остановилось, но потом она отстранилась с легким вздохом. Он открыл дверь и отдал ей ключ.
— Спокойной ночи, — прошептала она. — Затем вошла внутрь, и дверь закрылась за ней.
На следующий день Алекс вернулся в магазин масок Савони. Хотя Мариетта выглядела соблазнительно в маске моретты, это имело свое неудобство, так как она не могла снять ее на публике, даже чтобы говорить.
— Добрый день, синьор, — тепло приветствовал его хозяин. — Что вы хотите сегодня? Еще одну маску?
— Да, но не для меня. Я хочу одну из лучших в той форме. — Он указал на ту, что была на Мариетте, когда он только вошел в магазин.
— Это маска Коломбины. — Леонардо снял коллекцию масок с гвоздиков и полок, чтобы разложить на прилавке. Выбор француза безошибочно пал на маску из зеленого бархата, украшенную крошечными золотыми бусинками. Это была одна из самых дорогих масок в магазине. Леонардо кивнул одобрительно. — Отличное изделие. Вы желаете к ней подходящую мантилью?
Алекс выбрал мантилью из тончайших кружев Бурано. Оба предмета были упакованы в коробки, перевязанные лентами, которые он зажал под мышкой, когда уходил. Его следующей остановкой был магазин слесаря в галантерее Мерсерии, где он оставил ранее восковой отпечаток. Два новых ключа ожидали его. Если тот, что будет у Мариетты, когда-нибудь обнаружат и отнимут, у него останется средство, чтобы пробраться внутрь и увидеть ее.
Было воскресное утро, и Жюль собирался пойти на мессу в церковь Санта Мария делла Пиета, когда появился Алекс, одетый, выбритый, в плаще.