Венецiанская утопленница
Шрифт:
Дом возвышается над городом большой черепахой усеянной, как наростами фигурами химер. Он велик, как Тадж-Махал, но если там почивает принцесса, то под особняком губернатора могут только гнить кости болотной ведьмы.
Путь к дому выложен чёрным мрамором. Крупные капли дождя разбиваются об него насмерть.
Окна вылизаны лакеями до блеска и теперь пялятся барышне в вырез платья.
Туфелька Анастасии зависает в воздухе, прежде чем ступить на мокрую дорожку.
Золотая дубовая дверь распахивается и наружу
… ароматы зраз из зайца с лапшой, кулебяки с вязигой и чуть уловимая нотка пудинга из саго с фисташками.
Старая ослепшая кормилица целует ей руку. Анастасия неуверенно прижимается к ней телом и рассеяно смотрит по сторонам.
Слуги вносят дорожные чемоданы в дом. Она скоро следует за ними по длинным нескончаемым коридорам и поворотам и скоро остаётся одна. Со стены её угольными глазами разглядывают почерневшие в своей строгости портреты предков. Жарче всех глядит она сама с детского портрета работы неизвестного голландца.
Анастасия трогает рукой идеально гладкую кожу лица.
«– Как глупо… Зачем эта родинка над верхней губой? Без родинки значительно лучше».
3
Обед отца с дочерью. Сквозняк катает по комнате букетик сухих цветов. Толстая сытая муха устало облетает сервированный стол. Губернатор расстилает салфетку на коленях и сквозь улыбку сообщает свои требования наследнице:
– Вы должны выйти замуж за некоего господина Готтоффа. Он болен. Кажется, выпивает. Вам будет с ним трудно.
Барышня крошит булочку в тарелку с бульоном. Крошка за крошкой скрывает её отражение и, набухнув, тонет в растопленном курином жиру. Отец смотрит на родинку над её губой. Даже с его места видно, что она наведена химическим карандашом.
– Я бы хотела вернуться обратно к мадам, в пансион.
– Нет. Хватит к мадам. Я уже написал ей, чтобы вашу комнату не держали за вами.
– Как вам будет угодно.
– Мне угодно, чтобы вы пели, танцевали и были счастливы. У вашей покойницы матушки есть апартаменты в Венеции. Они входят в ваше наследство. Документы на недвижимость и ваши деньги лежат в сейфе поверенного адвоката. Вы получите свободу, как только выйдете замуж.
Губернатор первым встал из-за стола и вышел из комнаты, не оглядываясь. За его сиятельством хлопнула дверь. И ещё раз. И ещё… Сквозняк аплодировал дверью.
4
Стук молотков на Девичьем источнике. Строят ночью. Освещают факелами. Мат рабочих перекрывает мат бригадира. Лаются не по-русски. Люди всё пришлые. Сегодня здесь, завтра из России долой. Свидетелей стройки не останется. Если кто из строителей и захочет остаться, так работу получит только в урановом руднике лошадям воду подавать. Плотина растёт из земли грибом – поганкою.
В трактире «Козье болото» тоже стук
Чай Готтофф спит и похрапывает, сквозь щёлку век следя за происходящим вокруг.
– Ты японцев видел? – один из депутатов лезет к моряку обниматься. Оба пахнут, как фиалки, намалёванные на ночном горшке.
– Видел, – моряк широко зевает, – Жёлтые, как лимоны. Глазки узенькие!!! Ножки кривые и бегают они ими очень быстро – курицу могут в чистом поле поймать.
– Правду! – ревёт городовой, который тут же в гражданском платье сильно пошатывается над чуть-чуть початой бутылкой безалкогольного пива и карандашом на салфетке замечает людей, – Правду рассказывай!!!
– Да, – Готтофф на руках, по-крабьи, лезет на стол, – Маленькие они, черти. Пузатенькие. Как пуля в такого попадёт, так и лопается он. Только шум и вонь вокруг. Рыбу они заживо едят, потому не любят наши ребята с ними в рукопашную сходиться. Очень уж эти азиаты смердят!
– Вот так! – городовой строчит карандашом, слюнявя грифель розовым языком, – Вот это правда!
– А ещё они, как окружили наш «Варяг» всем своим флотом и кричат нам сдаваться…
– По-русски? – удивляется депутат и читает одновременно фронтовую сводку в газете.
– Нет. По-обезьяньи, – Чая несёт, – По-русски у них язык заплетается.
– Потому что маленький! – городовой отбирает у депутата газету, почитать на досуге в уборной.
Трактирщик стоит тут же и, с беспрестанной улыбкой вытирает руки грязным полотенцем.
– Ихняя Япония, в зале на втором этаже, на карте имеется. Очень знаете мелкая область. Мухе сесть негде, – дополняет халдей рассказчика.
– Негде!!! – соглашаются все присутствующие, а депутат просит принести ему карту. Он как раз поймал одну муху для опытов.
Готтофф делает хороший глоток и рассказывает дальше…
Как в них стреляли из всех орудий, а они смеялись в ответ. Как сожгли два, нет – четыре, или пять крейсеров неприятеля. Как японцы уже молили о пощаде, но вдруг закончились боеприпасы…
– А!!! Япона мать!!! – ревут окружающие.
– Но мы не сдаёмся. Открываю кингстоны, вот этой самой рукой и… идём на дно, – тихой улыбкой светится Готтофф.
– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! – песня разрывает пространство.
Поют все.
Кто спал – проснулся.
Городовой поёт, держа невидимую фуражку в руках.
Трактирщик поёт и, дебет с кредитом на счётах сводит.
Депутаты поют надрывно, ещё и успевают по сторонам смотреть – все ли на них смотрят.