Венецианский эликсир
Шрифт:
Он осторожно проглатывает одну каплю, пока Мимосина поправляет шаль. Не то чтобы он не уверен в себе, просто ему хочется взбодриться.
Как здесь мило. В жизни не видел такой милой дамы. Она умеет себя держать.
У Валентина начинает бурчать в желудке, когда он видит все яства, которые слуга расставляет перед ними. Он по очереди пробует густой блестящий суп неизвестного состава, мелко нашинкованные овощи, облитые пикантным маслом. На блюде лежит рыба в обрамлении нескольких морских угрей. Мясное блюдо представлено
Напитки самые разные, не хватает только обычного эля. И, наконец, бокал бренди со взбитым яичным желтком.
За едой она почти ничего не говорит, лишь изредка указывает ему на разные блюда, как бы советуя взять добавки. Она улыбается, с удовольствием замечая его явное удивление.
Вид хозяйки возбуждает больший аппетит, чем сам обед. Валентин замечает, что подобные чувства взаимны. Это видно по ее жестам, по языку ее тела. По тому, как она наблюдает за его трапезой, Валентин понимает, что ей хочется поцеловать его, слиться с ним воедино. Блеск глаз красотки выдает не только ее животное желание, но и нечто более глубокое: нежность, привязанность.
Валентин больше не уверен, что у нее на лице есть грим. Ее коралловые губы не оставили на бокалах ни единого следа помады. Тени, которые зрительно увеличивают ее глаза, кажутся вполне природными. Если на ее лице есть грим, то он стал неотъемлемой его частью.
Мягкими жестами она задает вопросы. Хочет ли он, чтобы она пела для него? Чтобы дала своеобразное частное представление?
Почему бы и нет? Это может немного оттянуть развязку и позволить ему переварить тяжелую пищу перед кульминацией вечера. Он улыбается и жестами показывает, что очень рад предложению.
Мимосина начинает петь. Ее голос, не поддержанный никакими музыкальными инструментами, берет за душу. Она поет какую-то итальянскую песню про любовь, ибо, судя по блеску ее глаз, эта песня не может быть посвящена ничему иному. Даже ее маленькие ушки светятся любовью в неуверенном свете свечи.
Она это серьезно. Она поет обо мне.
Валентину приходит на ум, что он вот-вот падет жертвой чар итальянской красавицы. Ему кажется, что у него в груди бьют нежными крылышками десятки бабочек.
Это любовь с первого взгляда. Это то, о чем мечтают женщины и на чем делают деньги поэты. Валентин знает, что он красивый мужчина и что его рост и фигура заслуживают внимания, но очень скоро он начинает понимать, что эту загадочную женщину привлекает в нем его чистая душа. Из всех женщин, с которыми Валентин имел когда-либо дело, только она смогла разглядеть в нем то, что заслуживает настоящей любви. Он не знает, как она получила эту природную чувствительность. Заслуга ли это ее цепкого ума или из-за смерти Тома Грейтрейкс разучился надежно скрывать чувства? Валентин не знает. Он узнал о смерти Тома и увидел Мимосину в один и тот же день. Возможно, это внесло свою лепту во внезапное обожание, которое Валентин испытал к итальянке.
Он бывал в Венеции множество раз, был знаком со многими венецианками, потому ее жесты
Внезапно он ощущает острое желание отвести ее к предопределенному самой судьбой алтарю — к спальне. Ему чертовски хочется содрать с нее одежды, пососать ее груди, провести рукой по животу, погрузиться в ее рай, ее укромный уголок и не останавливаться ни на секунду как можно дольше.
Да, он испытывал похоть и раньше, но это совсем другое. Все предыдущие чувственные порывы меркнут перед этим цунами, сотканным из эмоций.
Ему кажется, что она чувствует то же самое, поскольку, когда он начинает ерзать на стуле, она тоже невольно хмурится и поправляет платье. Они поднимаются почти одновременно и поворачиваются к арке, которая ведет в спальню. Они еще не прикасались друг к другу, но атмосфера в комнате уже накалилась до предела. С трудом продвигаются к двери, складывается впечатление, что они оба ослаблены страстью.
Валентин чувствует сильнейшее волнение и страх обидеть ее, поскольку желание, которое сжирает его, сильно настолько, что способно разорвать женщину на части. Перед его глазами быстро пролетают сладострастные картины, где он быстро берет ее в разных позах, начиная от классической и заканчивая самой извращенной из возможных. Он все не может насытиться и овладевает ею снова, снова и снова, изо всех сил стараясь разрядиться в нее.
А ведь я ее еще и пальцем не тронул.
Спальня выглядит шикарно. Окна убраны фиолетовыми занавесками. Большая кровать скрыта тяжелым балдахином. Но Валентину это место кажется искусственным, словно театральные декорации. Он с волнением воображает, что стены скрывают хихикающих юношей с веревками. Чтобы успокоить нервы, он делает еще один глоток из бокала с бренди, который держит в руке.
Мимосина жестами дает ему понять, что ей надо оставить его на минуту. Не иначе как она хочет подготовиться к соитию с ним. Она исчезает за дверью, из-за которой через несколько секунд доносится шум, который говорит Валентину, что на обустройство женского будуара не пожалели средств.
Он гадает, позволит ли она ему раздеть себя или все сделает сама. Он представляет, как пальцы итальянки расстегивают непослушные пуговицы его камзола, и распаляется еще сильнее.
Когда она возвращается в спальню, все еще одетая в сценическое платье, времени уже не остается. Он даже не хочет раздевать ее. Это было бы слишком интимным жестом. Он не хочет оголяться перед ней, не хочет прикасаться к ее волосам.
Он подхватывает ее на руки и несет к кровати, быстро расстегивает пуговицы на брюках и тут же седлает девушку, моментально проникая в ее сладкую пещерку. Это напоминает искусство стрельбы из лука, езду на лошади, падение в глубокий колодец, взрыв порохового погреба.